Гумилева с «Опалом», хотя обилие совпадений может рассматриваться как косвенное доказательство связи этих двух текстов. Гораздо интереснее совпадение условий их создания. Гумилев написал эти стихи после своего знакомства с А. Ахматовой в 1905 г. в Царском селе. И. Киреевский создавал «Опал» в 1830 г, после возвращения из заграничной поездки, в которой он должен был излечиться от несчастной любви к Н. П. Арбеневой (его сватовство в 1829 г. было отвергнуто). Но и тот и другой остались влюбленными рыцарями. Оба еще не знали, что женятся на своих избранницах. Итак, некоторое сходство житейских ситуаций налицо. Но главное все же не это. Главное – желание сохранить чувство даже после своего поражения. Парадоксально, что мечтателями становятся не добрые и доверчивые, а искушенные люди, пользующиеся реальной властью. Вместе с кольцом они отдают Деве самих себя.
Аналогично развивается повествование и в «Острове». Герой готов покинуть свой остров, прибежище гармонии и спокойствия, отказаться от юношеской любви ради призрачного счастья в большом мире. Это уже бегство из золотого века, отказ от идеи гармонии, по жанру – почти антиутопия. Опорными знаками в сотворении мифа здесь становятся не аллегории, а символы. Обратим внимание прежде всего на образ скалы. Это знак постоянства, твердости, цельности. Христианская традиция приписывает ему дополнительное значение – обиталище Бога. Во всяком случае, со скалой связывается представление о Божественном промысле. Однако в соединении с течением, водой, морем этот знак может быть прочитан и как знак опасности. Об этом же свидетельствует и превращение скалы в остров.
Юнг понимал остров как убежище в море опасностей, в море «бессознательного». Он называл этот архетип синтезом сознания и воли.[37] Кроме того, символическое значение острова связано с такими понятиями, как одиночество, уединение, смерть. Разумеется, это только начало, точка рождения некоего мифа, содержание которого этими понятиями не исчерпывается. Жизнь обитателей острова автор называет необыкновенной. Она действительно подобие золотого века. «Земля была общая, труды совместные, деньги без обращения, роскошь неизвестна; а между тем вся образованность древней и новой Греции хранилась между жителями во всей глубине своей особенности <…> В их занятиях работа телесная сменялась умственною деятельностию <…> В семейном кругу глубокий мир и чистота. В воспитании детей развитие душевных сил без напряжений…»[38]. Повседневная жизнь жителей острова подчинена религиозному служению, Абсолюту. С интересом, но и с удивлением наблюдали они из своего уединения за судьбой остальных народов «и с трепетом ожидали, не воскреснет ли Греция и не блеснет ли где-нибудь луч надежды на избавление христианства»[39]. Все это превращало служение обитателей острова в некую мистерию. Как отмечают исследователи, «воспроизведение универсальной гармонии более высокого уровня в обычной жизни» и означало «воссоздание архетипического идеала».[40] На самом деле именно здесь и начинается миф, в том числе и миф о золотом веке.
Перед
См.: Керлот Х.Э. Словарь символов. М., 1994. С. 370. Подробно этом см.: Jung С.G. «Psychology of the Transference». In The Practice of Psychotherapy. (Collected Works, 16) /London, 1954.
Киреевский И.В. Поли. собр. соч.: В 2 т. М., 1911. Т. 2. С. 177.
Там же. С. 176.
Тираспольский Л. Золотой век. М., 1995. С. 94.
