кодов, для работы с Лондоном, Элиза знала шифры, которыми пользовались люди, отправляющие письма из Берлина. Эмиль напомнил себе:
– Она ничего не скажет. Но, даже если скажет, то, ни она, ни я, понятия не имеем, от кого приходят письма… – мысль о ребенке он загнал куда-то совсем далеко, и велел ей пока не появляться. Иначе Эмиль, взяв оружие, отправился бы в Льеж, что было равно самоубийству.
Он, все равно, ненавидел себя за то, что сидит в теплой штольне, пьет слабый кофе, и курит домашний табак, с делянок месье Верне. Длинные, сильные пальцы хирурга размеренно постукивали по столу. Гольдберг сам пошел навстречу доктору Лануа, предполагая, что с приездом бонзы, из СС, в лесу появится еще больше патрулей. Монах был особо осторожен:
– Эстер рассказывала о фон Рабе… – он ступал по легкому снегу, – описывала его… – к подошвам сапог прибили куски выделанных, коровьих шкур. Месье Верне хохотнул:
– Трюк старый. Мой папаша так делал, когда в лесах деда месье барона охотился, упокой душу праведника Иисус и все святые… – старик перекрестился:
– Дед месье барона велел егерям на поражение стрелять, если в лесу браконьеров находили… – лес, вокруг Мон-Сен-Мартена до сих пор, принадлежал де ла Маркам, на полсотни километров, вокруг:
– То есть теперь рейху… – Гольдберг отвел рукой заснеженную ветку, вспорхнула птица, он замер, – Барбье устроил лесопилку, для нужд шахт. Но заключенных он сюда не пускает, и далеко углубляться не решается. Правильно делает… – ребята Монаха отлично стреляли. По лесу были разбросаны платформы для снайперов. Дорога здесь проложили одну, ведущую к Ботранжу. На склоне горы до войны стояла гостиница, для туристов:
– Я и сам в отеле ночевал… – Эмиль пошел дальше, – там лыжи напрокат выдавали. И о чем я только думаю… – прошлого коменданта Гольдберг подстрелил на северном, льежском шоссе. Майор ехал домой, в заслуженный отпуск. Теперь туда соваться было опасно. Барбье поставил на дороге посты эсэсовцев. Охранники прочесывали лес, по обеим сторонам дороги. Новый комендант ездил с машиной сопровождения. Гольдбергу, отчаянно хотелось курить, но в сумерках огонек был бы слишком заметен. Об Элизе и ребенке он себе думать запретил. Вместо этого Эмиль хмыкнул:
– Судя по всему, прадед Элизы и Виллема, был отъявленным мерзавцем. Эксплуатировал шахтеров, как мог. Даже непонятно, в кого его сын таким вырос, внук… – Гольдберг читал старые истории болезни, в архиве. В рудничном госпитале ничего не выбрасывали. Доктор Лануа, наставительно, говорил:
– С десяток диссертаций по этим историям защитили, и еще защитят… – Эмиль, рассеянно, вспомнил, что и сам хотел заняться диссертацией, по оперативной травматологии:
– У шахтеров часто переломы случаются. Сын того Виллема в шахте покалечился, а его отец погиб. Перелом позвоночника, и сейчас подобное человека инвалидом делает… – сына старого барона лечил профессор
