зашел к племяннице. Маргарита сопела, уткнувшись носом в черную шерсть Гамена. На ночь девочка снимала шапку. Виллем, осторожно, коснулся большой ладонью наголо стриженой головы, в пятнах от зеленки:
– Я обещаю, у тебя вырастут самые красивые косы в Бельгии, малышка. Принцесса… – Виллем, невольно, улыбнулся:
– Жаль, что наш титул прервется… – он велел себе не вспоминать о серых, больших глазах мальчика. Он покурил, на крыльце, глядя на яркую, зимнюю луну, на отсвет прожекторов, в небе, на черные силуэты терриконов:
– Если бы я сейчас увидел Тони, – понял Виллем, – я бы ей сказал, что я ее люблю, и буду любить. Но у меня другой путь, он никогда не изменится. И я бы попросил рассказать мальчику, что он наследник титула, – он обвел глазами крыши поселка, – он потомок Арденнского Вепря, барон де ла Марк… – Виллем выбросил окурок:
– Может быть, мы зря беспокоимся. Элиза решила переночевать в Льеже. Наверное, с ним, с тем человеком. Он, скорее всего, тоже из Сопротивления. Завтра Элиза утром появится… – сестра не приехала ни до, ни после мессы.
Отец Андре пошел к врачу, а Виллем повел детей обратно в приют. Он улыбнулся девочкам:
– Вы поиграйте, милые. Мы все приготовим… – Виллем учил мальчишек варить обеды. Он замечал:
– Ничего зазорного в работе на кухне нет. Мужчина должен уметь себя обслуживать. Готовить, стирать, убирать… – они сварили суп, из старых овощей. Виллем выдал близнецам решето:
– Соберите яиц, милые. Сделаем омлет, с гренками… – Иосиф и Шмуэль остановились на заднем крыльце. Сестра прыгала, девочки хлопали в ладоши:
– Sonnez les matines! Sonnez les matine!
Ding, daing, dong. Ding, daing, dong…
Гамен, жмурясь на полуденном солнце, свернулся клубком у двери курятника. Шипперке, воспитанная собака, относился к птицам свысока, не гоняя их по двору. Гамен только клацал зубами, когда какая-то курица подходила ближе. Шипперке почесался. Иосиф, углом рта, сказал:
– Etsitantkwamnieterug?
Шмуэль хмыкнул:
– Danmamagroeien… – он махнул в сторону Маргариты:
– Mamankommaprelawar, – они оба ждали мать. Маргарита ловко приземлилась в нужном квадрате, Иосиф крикнул: «Молодец!».
Хинкелен был девчачьей игрой. Летом мальчики ходили на площадку для петанка. Отец Виллем выточил для них кегли. Он водил ребят в лес, учил их ставить палатки, удить рыбу, различать съедобные и ядовитые растения. Они поднимались на Ботранж, самую высокую гору Бельгии, и ночевали в пещере, на склоне. В округе было много заброшенных шахт:
– Залезть бы в одну из таких… – заметил Иосиф брату, – я слышал, что все плоскогорье можно под землей обойти… – он понизил голос:
– Монах так делает, с ребятами. Внезапно появляется, нападает на немцев, а потом исчезает… – в Мон-Сен-Мартене было не принято болтать языком зря. Монаха почти не упоминали, тем более, при немцах. Иосиф и Шмуэль подозревали, что некоторые
