«Слишком много калорий!» Потому я тут!
– Ты тут. – Уолтер зажмурился.
– Уже поздно, – сказала она, поглядывая на него.
– Да.
– Я устала, – сказала она.
– Странно. У меня ни в одном глазу.
– О, – сказала она.
– Могу всю ночь не ложиться, – продолжал он. – Знаешь, в баре Майка есть хорошая пластинка. Пошли, я тебе ее заведу.
– Я устала. – Она стрельнула в него хитрыми блестящими глазами.
– А я – как огурчик, – ответил он. – Просто удивительно.
– Пойдем в косметический салон, – сказала она. – Я тебе кое-что покажу.
Она втащила его в стеклянную дверь и подвела к огромной белой коробке.
– Когда я уезжала из Техас-Сити, – объяснила она, – захватила с собой вот это. – Она развязала розовую ленточку. – Подумала: ведь я единственная дама на Марсе, а он единственный мужчина, так что…
Она подняла крышку и откинула хрусткие слои шелестящей розовой гофрированной бумаги. Она погладила содержимое коробки.
– Вот.
Уолтер Грипп вытаращил глаза.
– Что это? – спросил он, преодолевая дрожь.
– Будто не знаешь, дурачок? Гляди-ка, сплошь кружева, и все такое белое, шикарное…
– Ей-богу, не знаю, что это.
– Свадебное платье, глупенький!
– Свадебное? – Он охрип.
Он закрыл глаза. Ее голос звучал все так же мягко, спокойно, нежно, как тогда в телефоне. Но если открыть глаза и посмотреть на нее…
Он попятился.
– Очень красиво, – сказал он.
– Правда?
– Женевьева. – Он покосился на дверь.
– Да?
– Женевьева, мне нужно тебе кое-что сказать.
– Да?
Она подалась к нему, ее круглое белое лицо приторно благоухало духами.
– Хочу сказать тебе… – продолжал он.
– Ну?
– До свидания!
Прежде чем она успела вскрикнуть, он уже выскочил из салона и вскочил в машину.
Она выбежала и застыла на краю тротуара, глядя, как он разворачивает машину.
– Уолтер Грифф, вернись! – прорыдала она, вскинув руки.
– Грипп, – поправил он.
– Грипп! – крикнула она.
Машина умчалась по безмолвной улице, невзирая на ее топот и вопли. Струя выхлопа колыхнула белое платье, которое она мяла в своих пухлых руках, а в небе сияли яркие звезды, и машина канула в пустыню, утонула во мраке.
Он гнал день и ночь, трое суток подряд. Один раз ему показалось, что сзади едет машина, его бросило в дрожь, прошиб пот, и он свернул на другое шоссе, рассекающее пустынные марсианские просторы, бегущее мимо безлюдных городков. Он гнал и гнал – целую неделю и еще один день, пока не оказался за десять тысяч миль от Мерлин-Вилледж. Тогда он заехал в поселок под названием Холтвиль-Спрингс,
