трепетало, предчувствуя лишение любимого занятия, да так не вовремя, когда француз привез столько незнакомых партитур! Но к счастью, Яков Ильич с новым учителем быстро прошли мимо, не приметив его в темном коридоре. В руках у мосье Деви был какой-то увесистый сверток. Филиппу страшно хотелось последовать за ними, но он не стал этого делать, а немедля вернулся наверх, в свою комнату.
– Как же так, – думал он, засыпая, – я только что подслушал беседу, для моих ушей явно непредназначенную. Разве такое поведение похоже на человека, всегда делающего верный выбор?
Он мысленно попросил у Господа прощения и тотчас погрузился в крепкий сон, означавший, видимо, что отпущение даровано.
Поутру Филиппа разбудил странный гул. Выглянув в окно, он увидел, как землеройная машина, бодро размахивая ковшом, засыпает вырытую яму.
Марфа, 1988
Когда же это случилось? Ей тогда было около семидесяти, значит – в конце восьмидесятых. Она все никак не решалась уйти на пенсию, продолжая преподавать в городской школе, поскольку вежинскую давно закрыли. Марфе вспомнилось, как ее бывшие ученики из родного села увлеклись краеведением и решили написать в районную газету заметку об истории местного помещичьего имения.
Они с ребятами, вернувшись из города, сидели на завалинке большой избы, бывшей школы, где ныне размещался комсомольский клуб, переехавший из обвалившейся церкви. Марфа понимала, что как учитель, она призвана поощрять любознательность и любовь к истории.
– Увы, и о самой усадьбе, и о ее владельцах известно очень мало, – посетовала она. – Когда-то, по словам очевидцев, это был красивейший ансамбль, состоящий из барского дома и хозяйственных построек, возведенный зодчими в конце XVIII века. Фамилию помещика, владевшего до революции этим имением, я, к сожалению, не знаю.
– Марфа Ивановна, а почему это место называют черным? – с придыханием, выдающим волнение и страх, спросила одна из девочек. Симочка, тонкая, склонная к мистицизму, романтичная и нежная.
– Думаю, из-за пожара, случившегося в 1918 году, – пояснила учительница. – Все строения, кроме флигеля, были сложены из дерева, и от них практически ничего не осталось.
– А отчего все загорелось-то? – тут же полюбопытствовал другой ученик. Петя, он всегда интересуется причинами.
Глаза ребят зажглись жарким любопытством, и она с грустью подумала, что в людях, видимо, изначально заложена эта страсть к ярким негативным событиям, раз уже в детстве они одинаково реагируют на упоминание о пожаре. Впрочем, нет, не совсем одинаково: маленький Тема выглядел опечаленным, несколько месяцев назад сгорел его родной дом, и теперь вся семья жила у родственников. Если эти события не затрагивают их лично, сделала поправку пожилая учительница.
– После революции из бывшего барского дома планировали сделать новую школу. Но никто в округе не хотел там ни работать, ни отпускать туда детей – место это имело здесь дурную славу. Якобы по ночам
