светлый праздник Благовещения, когда открылась дверь в темницу Кулёмы, и порог переступила хрупкая женщина, лица которой нельзя было разглядеть в темноте. Она несколько мгновений внимательно смотрела на атамана и, наконец, сказала тихо:
– Здравствуй, Кулёма.
– Кто ты? – спросил разбойник. – Зачем ты пришла?
– Я сон про тебя видела… Вот, и пришла. Зачем смерть зовёшь? Зачем Бога гневишь?
– Разве можно его прогневить более, чем прогневил я прежде?
– Можно, но можно и отмолить грехи. Даже теперь ещё можно.
– Что ты ведаешь про меня, что так говоришь?
– Я вижу, что ты не тот, каким был прежде. Ты глаза от меня прячешь – значит, совесть в тебе проснулась.
– Что с того? Всю жизнь я делал людям зло, а добра от меня никто не видел: некому меня будет и словом добрым вспомнить.
– Неправда… Помнишь ли ты девушку, которая когда-то попала тебе в плен? Ты ей жизнь и волю сохранил и зла не сделал…
– Я любил её… Но как ты можешь знать об этом? Или ты знакома с нею?
– Я знала ту девушку…
– Что с нею стало? Ответь мне, молю! Жива ли она?
– Жива. И тебя помнит, и чтит себя твоею должницей… Долг платежом красен, – женщина извлекла из своей котомки небольшой образок на цепочке серебряной и, подойдя к разбойнику, надела его ему на шею. – Носи его до самого конца и молись. Может, пощадят и тебя, как однажды пощадил ты, – сказав так, она ушла.
Вскочил атаман на ноги, узнав свою бывшую пленницу, бросился за ней, но поздно: дверь захлопнулась.
Вскоре после того занедужил Кулёма. Однажды зашедший к нему тюремщик не смог разбудить его и решил, что разбойник умер. Местные жители, узнав о том, воспротивились, чтобы злодей, столько лет внушавший ужас всей округе, покоился в их земле. Тогда воевода распорядился отвезти тело в лес и похоронить там. Но тюремщикам было лень копать мёрзлую землю, поэтому они просто засыпали тело ветками и ушли. Но атаман оказался жив. Свежий воздух пробудил его, и он пополз по лесу, не зная точно, куда и зачем. Однако, силы вновь оставили его.
Когда Кулёма открыл глаза, то увидел, что лежит в тёмной горнице, освещённой лишь яркой лампадой, чадящей перед большим образом, перед которым на коленях стояла та женщина, что приходила к нему…
– Зачем ты спасла меня? Ведь я душегубец…
– Раз Бог не привёл тебе быть казнённым, то как же я могла бросить тебя на съедение диким зверям?
– Пожалела, значит… А зачем не донесла обо мне? Воеводе?
– Ты для всех умер теперь. Это хорошо. Бог даёт тебе возможность воскреснуть, начать всё заново, искупить прежние грехи. Не упусти её.
– Скажи мне, для чего ты печёшься обо мне? Какое дело тебе до моей души, судьбы?
– Когда я увидела тебя впервые, то пожалела, и с тех пор не могла забыть. Ведь ты человек. Ты мог бы сделать много добра! И мог бы быть счастлив… Я очень хочу, чтобы ты стал счастлив.
