возникает проблема между культом и культурой, особенно в наше время, в большей степени секуляризованное. Что происходит, куда изымаешь икону из ее литургического пространства, не обязательно храма, и помещаешь ее в музей? Или что происходит с церковным песнопением, исполняемым в концертном зале? На выставке или концерте все эти литургические знаки, символы, которые должны были бы побудить нас к динамике, к усилию открытости к Откровению Духа, нас, напротив, искушают, ведут к чему-то иному, к другому духу. Иными словами, есть Дух и есть духи. Суть в том, что в музее, на концерте люди уже не поклоняются чему-то, но восхищаются, аплодируют, комментируют, пишут заметки и т. д. Обсуждался ли когда-либо вопрос о действенности размещения известных икон – Андрей Рублева, Феофана Грека – на выставке? В Третьяковской галерее у меня сложилось очень неоднозначное впечатление: часовня, храм, выставка икон, выставка картин, переход от культа к культуре.
Д. Гзгзян. Вопрос отчасти риторический. Поделюсь встречным соображением. Недавно я пересматривал один сюжет, связанный с о. Сергием Булгаковым, а именно с опытом его как бы «вторичного» обращения, фундаментальным для него, которому в немалой степени способствовало его столкновение с «Сикстинской мадонной». Я нарочно вспомнил про эту картину, чтобы тонкие материи иконы больше не затрагивать. Известно., она его так потрясла., что он к ней ходил несколько раз., подолгу молился, открыл для себя целый новый мир и т. д. Через несколько лет, уже в эмиграции, он испытал опыт колоссального разочарования, но не в вере, а в Сикстинской мадонне. И, казалось бы, для православного сознания на этом надо было бы ставить жирную точку: дескать, наша духоносная иконопись победила их душевную, чувственно окрашенную живопись!.. Но известно, что на этом история не заканчивается. Она имеет многоточие, потому что о. Сергий к этому образу вернулся и нашел-таки подлинный мир и с ним, и с самим собой, и с вдохновением Рафаэля, при том что для него эта картина больше не выступала в качестве иконы, он перед ней никогда не молился, но благодарность к ней восстановил.
Это я к тому, что на вопрос «как?» ответ дается целой жизнью. Я многократно бывал и продолжаю бывать в Третьяковской галерее. Я много к чему там привык (хотя плохо, когда привыкаешь к шедеврам иконописи). И приходится совершать усилие, чтобы опыт открытия обновился. Технология его мне неизвестна. Я просто знаю, что иногда это происходит, а иногда нет. Но когда случается, это трудно с чем-то спутать. В конце концов, жизнь наша состоит и из привычек, к сожалению, и из обновления. Наверное, это немощь, но это так. Я сам всю жизнь, признаюсь, побаивался и привычек, и обновления. Я в докладе выгляжу гораздо решительнее, чем в жизни. Но мне кажется, что главное условие – это внутренний мир и открытость новому опыту, в том числе и опыту разочарования в себе (а не как у о. Сергия – в Сикстинской мадонне, он потом в этом признался).
Императив: норма, закон, заповедь, приказ, порядок, дисциплина, власть. Онтотеологическая
