мотор, Лапатуха показывает рукой механику, чтобы тот убрал из-под колёс тормозные колодки. Покачиваясь на бегу, машина катится к стартовым флажкам. Борис видит столпившихся на краю взлётно-посадочной полосы ребят. Многие ободряюще машут ему. Но Нефёдов так напряжён и сконцентрирован на предстоящем самом важном в своей жизни испытании, что с трудом изображает на лице некое подобие улыбки и отвечает на пожелание удачи коротким нервным жестом.
Следует стремительный разбег и вот оно – незнакомое чувство полёта. Трава взлётной полосы, белые постройки аэроклуба проваливаются под крыло. Самолёт набирает высоту 300 метров, забирается на 1000. Стрелка высотомера продолжает ползти по циферблату, пока не останавливается возле отметки 2000. Здесь однообразный гул мотора воспринимается иначе, словно он звучит посреди торжественного пустынного безмолвия. В переговорном устройстве раздаётся голос инструктора:
– Держись за ручку управления и смотри, как я буду пилотировать.
Вспотевшими от напряжения ладонями Борис берёт штурвал. Словно пробуя курсанта на прочность, инструктор делает энергичный крен. Нефёдов чувствует, как кровь из ног устремляется в голову. Возникает незнакомое – не слишком приятное, хотя, впрочем, вполне терпимое чувство дискомфорта. Машина начинает заваливаться на крыло, готовясь перевернуться. Лапатуха обрушивает самолёт в стремительное пике. И тут же начинается каскад фигур высшего пилотажа: боевые развороты, виражи, горки. Временами у Нефёдова темнеет в глазах от перегрузок, и, тем не менее, его охватывает восторг. Сразу проходит напряжение и страх. После петли Нестерова Борис даже начинает петь. Лётчик одобрительно смотрит на него в зеркальце заднего вида…
Вечером по дороге домой Лапатуха признался Борису, что специально, в виде исключения устроил ему в первом же вывозном вылете жёсткий экзамен с воздушной акробатикой, так как до сегодняшнего дня сомневался, выйдет ли из «московского мальчика» толк:
– Ты уж извини меня за прямоту, но не очень-то я верю в наследственность в нашем ремесле. Но ты, парень, ничего, – не без способностей.
С этого дня инструктор стал всерьёз заниматься с Борисом. Каждый день начинался в половине пятого утра. Быстро одевшись, они выходили во двор маленького аккуратного домика, делали гимнастику. Разогретые и окончательно проснувшиеся бежали к морю: полчаса плавали. После физподготовки начиналось самое главное – наземная отработка техники пилотирования самолёта. Со стороны такие уроки могли показаться странным колдовским танцем: взрослый мужчина и юноша гуськом перемещались друг за другом по песчаному пляжу, причём молодой «танцор» тщательно повторял за старшим «шаманом» все его замысловатые «па».
– Выполняя переворот, энергичней работай педалями и ручкой, – с помощью воображаемых органов управления самолётом Лапатуха показывал, как именно необходимо выполнять такой манёвр. Борис старательно копировал действия наставника, добиваясь нужной координации и чёткости
