звук мотора, с боковой улочки, ведущей, как он знал, к служебному входу в музей. Что-то прогремело, он сочно выругался:
– Кажется, двери взрывают. Тамошний вход, наверняка, прямо в запасники ведет. Музей закрыли, картины вниз унесли, как мы в Прадо делали… – отчего-то, заболел старый, почти стершийся шрам на груди, времен испанской войны. Вскинув на плечо автомат, поправив шапку, Мишель побежал к музею.
Легкому самолету Fieseler Fi 156 Storch требовалось для разгона требовалось всего шестьдесят метров. Аллею за художественным музеем, ведущую к бывшему ресторану Гунделя, где засело командование СС, давно расчистили от снега и наледи. Сюда приземлялись самолеты с фельдъегерями, привозившие распоряжения из главного штаба корпуса СС, размещенного на высоких холмах Буды. Рядом с замком оборудовали большую взлетно-посадочную полосу, для транспортных самолетов. Метеорологи ясной погоды на сегодня не обещали, но СС хмурые тучи были только на руку.
Ранним утром, за завтраком в своих апартаментах, бригадефюрер фон Рабе остановился у большого, панорамного окна, выходящего на Дунай. Длинные, холеные пальцы держали чашку, тонкого, мейсенского фарфора. Для комнат высшего командования тепла не жалели. Горели дрова в камине прошлого века, на каменный пол бросили тигровую шкуру. Каждый день из Буды на север, в рейх, уходили самолеты с ящиками, полными золота и драгоценностей. Шкуру привезли с обстановкой какой-то еврейской, реквизированной квартиры. Уютно пахло сандалом и бразильским кофе. Его светлость щелкнул перламутровой зажигалкой:
– Готовьте шторх, Петр Арсеньевич… – голубые глаза блеснули холодом, – бомбежек сегодня ждать не стоит. Мы летим на восток… – Воронцов-Вельяминов, сначала, невольно испугался. С востока Будапешт взяли в кольцо войска маршала Малиновского. Петр Арсеньевич на линию обороны не выезжал. Он занимался розысками и ликвидацией еще оставшихся в городе евреев и предполагаемого, коммунистического подполья. Воронцов-Вельяминов слышал, что Красная Армия расстреливает на месте попавших к ним в руки коллаборационистов, и вообще, все войска СС.
Забыв о наставлениях врачей, он сглотнул. Петр сразу ощутил зловоние, поднимающееся от воротника мундира. Резиновый мешочек, куда вывели дренаж гнойного свища в челюсти, и стенонов проток, надо было опорожнять, по наставлениям докторов, каждый час.
– Лучше каждые полчаса, – сказал ему в Берлине, – но, по крайней мере, ночью вы сможете спать спокойно. Конечно, на особой наволочке… – Петр к запаху привык, и не ощущал его, но замечал, как морщатся коллеги. Свищ то воспалялся, то затягивался, а слюна капала в мешочек постоянно. Незаметно прикоснувшись пальцами к воротнику, пробормотав извинение, Воронцов-Вельяминов, поспешно, закурил. Запах табака немного перебил зловоние.
Бригадефюрер усмехнулся:
– Не бойтесь. Мы всего лишь летим к бывшему ресторану Гунделя, то есть к музею… – Максимилиан не хотел рисковать, проезжая на легковой машине через
