сторону перейду. Ребятам нужен человек, в полиции, а у меня большой опыт… – Копыто усмехнулся, – буду сидеть кротом, передавать сведения подпольщикам… – Циона тогда обрадовалась:
– Может быть, его британцы казнят. Хотя нет, Блау из тех, кого не убьешь. Как Волк… – она, иногда, думала о Будапеште и Рауле:
– Я бы могла принять его предложение, спокойно жить в Швеции. Но я его не любила. Я любила… – Циона замирала:
– Забудь его имя, навсегда. Он мертв, его больше нет… – каждую ночь, с Блау, она все равно вспоминала о Максимилиане, представляя его рядом:
– Он так хотел девочку, Фредерику. Я бы дитя Фридой назвала, но кто меня спрашивает. Максимилиан бы сейчас был рядом, носил бы меня на руках, баловал бы… – Конрад всегда брал в деревню сахар, сам делал Ционе чай, и подавал ей завтрак в постель:
– Все равно, видно, что он мной сейчас брезгует… – девушка опустила глаза к животу, под платьем, – даже прекратил то, что обычно… Говорит, что пока и так может справиться, а меня надо поберечь… – она скрыла вздох:
– Оставь, надо спасибо сказать, что тебя на весь мир не ославили, как подстилку нациста. Поляки таких девушек шматами называют, плюют им вслед. Они просто от солдат родили, а я от эсэсовца, палача, убийцы евреев… – крупные слезы закапали на холст распашонки:
– Цила осенью должна была родить. Они с Итамаром девочку хотели. Цила счастлива, она с любимым человеком, а мне надо будет до конца жизни Блау терпеть… – Циона предполагала, что после создания государства, Блау останется в полиции:
– Еще министром станет, – мрачно подумала она, – уголовник, не доучившийся в школе. Он от меня никогда не уйдет, можно не надеяться… – в животе заныло, она подышала. Дверь стукнула, тетя Эстер всунула светловолосую голову в комнату:
– Пришли, – женщина широко улыбалась, – и теперь мы знаем, где Иосиф со Шмуэлем. Поднимайся… – распорядилась она, – мужчины голодные, сейчас мы мяса сварим, к каше… – Циона уцепилась за край стола: «У меня, кажется, схватки, тетя…»
Печь жарко натопили, Эстер попросила мужа завесить окна полушубками. К ночи поднялся ветер, завыла метель. Из-за стены она слышала скрип шагов Блау, по старым, рассохшимся половицам. Эстер успела кинуть в горшок копченой свинины, для мужчин. Авраам уверил ее:
– Мы сами разберемся. Ты иди, не стоит Циону сейчас одну оставлять… – муж, со значением, посмотрел на пана Конрада. Копыто резал замерзшее сало, на столе лежала фляга с водкой:
– Надо дров нарубить, – хмуро отозвался Блау, – воды согреть. Вода понадобится, вы говорили… – он поднялся: «Я лучше делом займусь, вот что». Каша была пшеничная. У Эстер, в горшке, еще томился гороховый суп, приготовленный вечером:
– Голодными не останемся, – подытожил доктор Судаков, – я тебе потом воды принесу… – Эстер провела почти весь день в маленькой комнатке, с Ционой. Подложив под одежду
