что это самые опасные моменты полета. Более восьмидесяти процентов аварий происходит при взлете или посадке. Свет приглушают, чтобы ваши глаза адаптировались и могли видеть в темноте затянутого дымом салона.
> Для таких штук должно быть название.
> Из синагоги можно выйти по подсвеченной дорожке. Она выведет. Или иди за мной.
Кто-нибудь! Кто-нибудь!
Джулия стояла в ванной над своей раковиной, Джейкоб над своей. Парные раковины: такие были в некоторых старых домах Кливленд-парка, как и затейливый плинтус, обрамляющий паркетные полы, оригинальные камины и переделанные газовые рожки. Дома так мало в чем отличались, что стоило радоваться всяким мелким отличиям, а то иначе не понятно, ради чего так надрывался. В то же время ну кому, если честно, нужны эти парные раковины?
– Знаешь, что у меня спросил Бенджи? – начал Джейкоб, глядя в зеркало над своей раковиной.
– Будут ли окаменелости окаменелостей, если Земля просуществует столько, сколько для этого надо?
– Как ты узнал…
– «Радионяня» знает все.
– Точно.
Зубной нитью Джейкоб почти всегда орудовал при свидетелях. Сорок лет нерегулярного использования нити и всего три дупла – масса времени сэкономлена. Этим вечером, при свидетеле-жене, Джейкоб чистил зубы нитью. Ему хотелось провести немного времени у этих парных раковин. Или немного уменьшить время там, в одной кровати.
– В детстве я придумал собственную почту. Из коробки от холодильника сделал почтовое отделение. Мама сшила мне униформу. У даже были марки с портретом дедушки.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила Джулия.
– Не знаю, – ответил он, не вынимая нитку. – Просто вдруг вспомнил.
– Зачем ты это просто вспомнил?
Джейкоб хохотнул:
– Ты прямо доктор Силверс.
Джулия, без смеха:
– Ты любишь доктора Силверса.
– А отправлять мне было нечего, – продолжил Джейкоб, – так что я взялся писать письма маме. Меня привлекало само действо: содержание писем не заботило. Так или иначе, в первом я написал: «Если ты читаешь, значит, наша почта работает!» Это я помню.
– Наша, – повторила Джулия.
– Что?
– Наша. Наша почта. Не моя почта.
– Может, я написал моя, – ответил Джейкоб, сматывая нить с пальцев, на которых остались следы-колечки. – Точно не помню.
– Ты помнишь.
– Не знаю.
– Помнишь. Потому и рассказываешь мне.
– Она была отличной матерью, – сказал Джейкоб.
– Я знаю. И всегда знала. Она умеет внушить мальчикам чувство, что лучше них нет никого на свете и что они не лучше никого другого на свете. Тут не просто удержать равновесие.
– Папа не умеет его держать.
– А он никакой не умеет устанавливать.
Следы от колец уже изгладились.
Джулия протянула мужу зубную щетку.
Джейкоб попытался что-то выдавить, но
