предлагала обратиться к врачу, но Герхард не хотел. Утверждал, что ерунда… – металл дрогнул и зазвенел. – Это ведь ерунда, правда?
«Нет, совсем не ерунда», – должен был ответить Тони. Вызвать санитара, чтобы увёз беднягу на анализы. Затем, не дожидаясь результатов, позвонить в полицию. Пусть разбираются, кто, когда и почему траванул беднягу, пока сам выясняет – чем именно. Но что-то во взгляде Клариссы заставило его соврать:
– Я не уверен. На первый взгляд ничего серьёзного, обычное обострение хронического гастрита, но могу ошибаться. Настоятельно советую пройти полное обследование, прежде чем выбирать лечение. Я могу порекомендовать отличного гастролога.
– Уж не знаю, Герхард не замечал или не хотел замечать всех твоих достоинств, но будь я на его месте, я бы… – Тони развёл руки в стороны, выразительно растопырив пальцы, как будто что-то удерживал в воздухе, – тебя боготворил. Как минимум.
И никогда бы не закончил, как бедняга Герхард.
Он улыбнулся, наслаждаясь коротким смятением на лице Клариссы.
– Я не знаю, что сказать… – заговорила она, нарушив затянувшуюся паузу. Довольно ухмыльнулась. – Давненько мне не делали комплиментов. Наверное я разучилась правильно реагировать.
– Лично мне нравится, как ты реагируешь, – рассмеялся Тони. Посмотрел на массивную решётку, встретился глазами с Клариссой. Возможно, он ошибается, и она не травила мужа, но тогда точно знает, кто это сделал, и старательно много лет покрывает этого человека. Наверняка кого-то из многочисленной родни. Может, отца? Или брата? Или любовника? Хотя вряд ли. Интуиция редко подводила. Все-таки Кларисса сама убила мужа.
– Спасибо, что подвёз. Теперь я – твоя должница. Так что с меня ужин. Ты ведь надолго здесь?
Тони кивнул.
– Подожди, а как же твоя машина? – вспомнил он. – Так и останется стоять у банка?
– Ерунда. Разберусь потом, – она протянула ему руку. – Приходи сегодня вечером в «Гиену».
– Обязательно, – Тони проигнорировал протянутую ему руку и, наклонившись, коснулся губами тёплой щеки Клариссы. – Тогда до встречи.
Он с улыбкой проводил уходящую Клариссу взглядом.
Она всегда находилась рядом, но всегда ускользала. Больше не сможет. Теперь она нужна ему, как воздух.
Родственные души – так ведь бывает?
Магнолии на костях
(Даниэль)
Даниэль ненавидит смерть.
Точнее, ненавидит дряхлость и ту смерть, которая приходит, когда уже не остается сил даже звать. И о ней он всегда вспоминает в комнате деда, Бернарда Эша.
Один из самых богатых и влиятельных людей Нового Орлеана ничего не может противопоставить ни старости, ни смерти. Он иссыхает на любимом продавленном кресле – или на огромной кровати с пыльным балдахином, где запутываются моль
