style="font-size:15px;"> – Мэттью? – требовательно зовет она, размеренно постукивая ручкой по столу. – Ты молчишь уже десять минут.
Тиканье ее настенных часов раздражает своей однообразностью и монотонностью. Один и тот же кабинет, одна и та же потрепанная жизнью женщина, одни и те же советы. Иногда мне становится достаточно скучно, чтобы прийти сюда и послушать ее размышления о том, как я проебываю свою жизнь…
Ах, ну точно, точно. Линда не любит, когда я матерюсь в ее кабинете, поэтому приходится изображать из себя вежливого парня из хорошей семьи – собственно, этим-то я и занимаюсь всю сознательную жизнь, так что без проблем, пожалуйста. Если она даст мне таблетки, я даже сделаю вид, что она меня хоть как-то интересует.
Линда говорит обычно что-то вроде: заведи золотую рыбку. Кота, друзей, семью – хоть кого-нибудь. Бедная скучная Линда с ее одинаковостью. Засаленная кофточка, светлые крашенные волосы с черными отросшими корнями, пара детишек от сбежавшего мужика и мертвая бабушка за плечом… Щурюсь, рассматриваю бледную тень старушки, безучастно глядящей сквозь меня. Седая, ухоженная, юбка в горошек, а в глазах жутковатые мутные бельма. Раньше я ее не замечал…
Скучно. Все равно скучно. Снова кошусь на окно – там сверкает неоном среди ночного полумрака вывеска круглосуточного магазина напротив. Почему-то хочется туда, в ночь, пройтись по пустым улицам и вдохнуть пряный воздух поглубже.
– Ты что-то видишь? – Линда с интересом заглядывает мне в глаза, когда я перевожу взгляд на ее призрака.
– Ничего, – вру я. – Эти часы на стене… Новые? В наследство от бабушки достались, что ли?
Линда не любит, когда я говорю что-то, чего не могу знать. Обычно я стараюсь не показывать людям все, что связано с родовой способностью видеть мертвых, но поизводить своего психолога – это ведь сам Бог велел, хотя я и не особо верующий.
По правде сказать, не знаю, кому тут больше нужен психолог: запутавшейся в жизни дамочке, нервно покусывающей шариковую ручку, или мне.
– Знаешь, Мэттью, мы ведь знакомы уже десять лет… – вздыхает Линда, словно угадав мои мысли. – С тех пор, как ты избил того парня… – она морщит лоб, тщетно пытаясь вспомнить его имя, и за этим забавно наблюдать, но я старательно давлю усмешку и не позволяю ей превратиться в собачий оскал. Линда сдается, устало говорит: – Мэтт, ты же хороший мирный парень. Ну, с закидонами, бывает, но кто из нас не без греха? Я к тому, что тебе, может быть, не понадобятся больше эти сеансы… Да я вообще думаю, что тебе от меня нужны только таблетки…
Точно, они самые. Те, что помогают мне как-то разграничивать миры мертвых и живых, потому что оба они старательно пытаются слиться у меня в глазах. Сам виноват: полез еще давным-давно в то, чего не понимал, без должного уважения и не по правилам, теперь вот мучайся.
– Линда, ну что ты… – старательно отыгрываю свою роль с вдохновением непризнанного актера. – Ты мне помогаешь. Может, то, что я больше не кидаюсь на людей, – это полностью твоя заслуга?
Она мне не
