промолвил:
– Это вы налетели на джонки. Мы приплыли с острова Лаоэ (Лаут), где подавили мятеж и разрушили город за то, что жители отказались повиноваться властителю Брунея, встали на сторону правителя Малой Явы. Наши джонки ночью вернулись в гавань, но боялись наскочить на мели, ждали утра.
– Ты лжешь! – Карвальо вскочил с кресла.
– Нет, мудрейший правитель христиан, он говорит правду! – замахал руками второй пленный. – Посуди сам: если бы мы хотели напасть на вас, то сделали бы это в темноте, когда воины спят и не готовы к сражению.
– Вы придумали это в трюме и договорились морочить мне голову! – наступал на них Жуан.
– Мы знаем, что у тебя мир с властителем, – на коленях оправдывались мавры.
Карвальо схватил за бороду поцарапанного пленного.
– Зачем в нашу сторону направлялись сотни вооруженных пирог?
– Я не знаю, повелитель, – испугался военачальник.
– Мы не слышали о них, не видели лодок, – торопливо объяснял второй.
– Наверное, это шло подкрепление, которое мы ожидали несколько дней назад, – вспомнил первый.
– Они чуть не накинулись на нас, – заявил Жуан, отпуская туземца. – Я не верю вам. Вас будут пытать, пока не сознаетесь в злых умыслах.
– Помилуй нас, повелитель! – завопил военачальник, униженно ползая на коленях у ног Карвальо.
– Пощади нас! – взмолился второй.
– Нет, – наслаждаясь зрелищем, замотал головою Жуан. – Я добьюсь признания. Вы понюхаете угольков!
– Не тронь их! – выступил вперед адмирал. – Ты первым нарушил мир и ответишь за это.
– Ага, заговорил! – обрадовался португалец. – Ты, конечно, ничего не знал о пирогах?
– Они могли выступить против язычников.
– А против нас могли? – издевался капитан.
– Да.
– Похоже, они говорят правду, – заметил Альбо.
– Он сознался! – Жуан показал рукой на адмирала.
– В чем?
– В том, что лодки могли напасть на нас.
– Но не сделали этого ни ночью, ни утром. Адмирал не отвечает за пироги. Они шли на язычников.
– Мы совершили большую глупость, – пожалел о случившемся Панкальдо.
– Что делать? – растерялся Жуан. – Отпустить их?
– Нет, но и не пытать, – решил Альбо.
Карвальо с досады пнул валявшегося у ног военачальника, вернулся в кресло.
– Санчо, уведи мавров, – устало велел он солдату, стараясь не глядеть в сторону адмирала.
Заканчивался тяжелый напряженный день. Растратив жару, солнце опускалось в океан. Волны чередою бежали в бухту, куда с криком проносились птицы. Легкий ветерок путался в снастях, полоскал концы неприбранных парусов.
Приподнятое воинственное настроение прошло, уступило место апатии и вялости. Никто не гнался за испанцами, не штурмовал каравеллы, не требовал вернуть пленных,
