двери закрылись, и ему пришлось ехать одну остановку, прицепившись сзади, и сетовать:
– Вот делай после этого добро троллейбусам!
Когда, возвращаясь домой, Теряев подходил к подъезду, к дому подкатил и остановился фургончик с трафаретной надписью на боку: «КОНТРОЛЬ ЧИСТОТЫ АТМОСФЕРЫ». С водителем фургона, очень молодым и всегда небритым Витей, у Теряева были приятельские отношения. Витя жил в соседнем подъезде.
– Са ва! – выйдя из фургона, приветствовал Витя.
– Сова! – отозвался Теряев.
Это у них было вроде пароля.
– Ну как? – спросил Витя.
– В смысле?
– Чем пахнет весенний двор, чуешь?
Теряев запрокинул голову, потянул носом и сказал:
– Весенний двор пахнет берёзовыми вениками.
– То-то, – сказал Витя.
– А как там насчет атмосферы? – поинтересовался Теряев, кивая головой в небо.
– В смысле?
– Ну, вообще… Жить можно?
– В пределах допуска. Но пора на электромобилях ездить.
– Не очень-то на них наездишься! Я вот сегодня из школы на троллейбусе… – начал было Теряев, но Витя перебил:
– Слушай, дай рубль до завтра.
– Нету, – сокрушился Теряев. – Завтра у нас пенсия.
Теряев вошел в лифт и нажал кнопку третьего этажа. Лифт пискнул, но ехать отказался.
Теряев опять нажал. Лифт сердито заурчал, но все равно не двинулся с места.
Тут дверь лифта распахнулась, и перед Теряевым предстал Суровый Сосед с первого этажа. Он был в кухонном переднике, с ножом и бледным телом потрошенной курицы в окровавленных руках.
– Так всегда! – закричал Суровый Сосед. – Сперва на лифте катаемся, а потом в подъезде курим! – и он замахнулся на Теряева куриным телом.
Брызнула жидкая птичья кровь.
Перепуганный Теряев ткнул пальцем в бог знает какую кнопку, и лифт, счастливо взвизгнув, не обращая внимания на открытые дверцы, помчался бог знает куда с почти реактивным воем.
Так Теряев оказался возле чердака.
На последнем этаже квартир не было. Там было сумрачно, гулко и пыльно.
Тусклые ступени винтовой лестницы в углу площадки привели Теряева к квадратному люку чердака с огромным, новеньким, блестящим замком.
Теряев его потрогал: замок был ещё в масле.
Во всем этом была какая-то тайна.
После обеда теряевская бабушка мыла посуду.
– Ба! А когда веники режут?
– Надо бы после Троицы. Через три недели. Да не получится. Тебе летом не за вениками ехать, а к родителям. Небось, скучают по тебе.
Теряев пожал плечами.
– Опять же, – говорила бабушка, – не куда-нибудь едешь, а в Африку. Посмотришь, какая она.
– Посмотрю, – согласился Теряев. – Но вот если бы с тобой в Африку поехать. И с Витей. Тогда было бы совсем хорошо… Ба! А моя сестрёнка, которая появилась в Африке,
