послы с удивлением переглянулись.
– Неужели он и в самом деле не расспросил его, – с сомнением прошептал Примут.
– Разумеется, это не правда, – отвечал Приск, также тихо. – Слушай, внимательно, Максимин: сейчас откроется тайна Эдико.
– Говори откровенно, – приказал хан, – не скрывай перед этими византийцами. Скажи все, без утайки. Ведь это наши друзья, а гунн не имеет тайн от своих друзей.
Эдико выступил вперед, низко поклонился и начал спокойным голосом:
– В несравненном Византионе видел я, слышал и испытал невероятные вещи. Справедливы слова того готского короля, который, пробыв там несколько дней, воскликнул: «В этом городе множество возможных и невозможных вещей!»
Посланники не без удовольствия переглянулись между собой.
– Римское великолепие ослепило-таки этого варвара, – тихонько произнес Приск.
Максимин согласно кивнул ему головой. Между тем Аттила переспросил с ударением:
– Даже невозможных?
– Суди сам, о государь, возможно или невозможно то, что я испытал, сравнительно с тем, что приходилось испытывать другим посланникам. Ты назовешь это невозможным, а я представлю тебе вещественные доказательства противного.
С живейшим любопытством вслушивались все присутствующие в речь германца, который продолжал на латинском языке:
– Вигилий пришел за мной в дом, находившийся возле гавани, где мне отвели квартиру. Этот человек повел меня к Хризафиосу, могущественнейшему вельможе в византийском государстве. Дорога шла мимо целого ряда величественных дворцов, – они составляют как бы отдельный городок и в них живет придворный штат императора, первые сановники, а также находятся присутственные места. Я откровенно восхищался этими зданиями, без всякой задней мысли: но меня поразил при этом странный блеск в глазах моего спутника. В его взгляде был такой же огонь, как и в настоящую минуту, но теперь все его черты выражают испуг. Впрочем, волнение Вигилия объяснилось мне после. Едва мы предстали перед всесильным евнухом, как он, по-моему, совершенно некстати, передал ему в преувеличенном виде о моем восхищении царской пышностью.
Вигилий с напряженным вниманием следил за каждым словом Эдико.
– Безрассудный! – бормотал он сквозь зубы. – Что с ним делается? Но, может быть, он из хитрости прикидывается здесь моим врагом и противником?
– Вигилий прибавил даже, – хладнокровно продолжал германец, – и это была чистейшая ложь! – будто бы я позавидовал обитателям Византии, их богатой и роскошной жизни.
– К чему он ведет этот разговор? – все больше смущался про себя Вигилий.
– Тут Хризафиос сказал: «Ты можешь, Эдико, добыть себе такой же дом, крытый золотой черепицей, и купаться в золоте, если захочешь».
– Когда же наконец перестанет он говорить
