и сунули в рот кусок лыковой мочалки.
Энке попытался крикнуть и укусил врага за палец. Воин стукнул его по губам рукояткой топора – несильно, ровно настолько, чтобы Энке ощутил кровь.
– Зубы выбью, – спокойно, без всякого выражения сказал враг.
Он произносил слова не так, как тавальды, но сами слова были те же, что слова, что и в родном языке Энке. Потом воин и его товарищ потащили Энке куда-то вперёд. Едва заводь скрылась за деревьями, как один из врагов коротко свистнул.
Из-за деревьев выступили ещё четверо вооружённых мужчин. Лица их, выкрашенные красной охрой, поначалу показались Энке неотличимыми друг от друга.
Двое захвативших Энке толкнули пленника вперёд. Послышались негромкие одобрительные возгласы. Затем воины о чём-то быстро заговорили между собой.
Энке пожирал врагов глазами. Страх и гнев мешались в нём с отчаянным любопытством. В своё время он жадно слушал рассказы отца и других старших о войне, о героях, о том, как снаряжаются воины для сражения. Лососий род никогда и ни с кем на его памяти не воевал, и Энкелишь теперь увидел вблизи людей войны, хотя прекрасно знал людей охоты.
«Чтобы узнать человека, с ним и заговаривать необязательно, – говорил когда-то отец. – Рассмотри получше – и всё поймёшь». И частенько испытывал маленького Энке:
– Вон старый Пиччикан входит в селение, скажи-ка, где он был?
– На рыбалке! У него рыбья чешуя к штанам прилипла, и лески с крючками на поясе висят!
– Это слишком просто! – смеялся отец. – А вот где он удил – в большую заводь ходил, или, скажем, на бобровые пруды?
Энке присматривался к старику и отвечал:
– В заводь! Там берег песчаный, а у него все башмаки в песке!
А ещё тайверы одеваются не так, как тавальды, и совсем не похожи на них дзинукане-менялы, а женщина после рождения первенца не носит красные бусы, а на одежде шамана всегда нашиты рыбки… Словом, Энке ясно видел все мелочи в облике врагов, и сразу понял, кто его взял – захватил в плен. И то, что он нужен им живым, он тоже сразу понял. Слишком удобно он стоял там, на реке, а воины хороши – хотели бы убить – убили.
Их шестеро – воинов в замшевых одеждах, с копьями в руках. На шее у каждого – ожерелье из блестящих зубов – острых, не имеющих корней. Ни у одного зверя нет таких – должно быть, зубы принадлежат большим рыбам, которые водятся только в Море. И сама одежда необычна. Рубахи и ноговицы воинов сшиты из узких кусков тончайшей желтоватой замши, такой не выделать из оленьих шкур. На плечи у некоторых наброшены коротенькие накидки из меха – таких не носят ни тавальды, ни тайверы.
Тёмные длинные волосы расчёсаны надвое и схвачены ремешками, а у двух – заплетены в косы. На ремешки нанизаны крошечные красные раковины – разве увидишь такое у лесных племён? У одного в волосах видны седые пряди, по его повадкам можно заключить, что он главный в отряде. На хмурых, обветренных
