выкопанный сотню лет назад краснодарским купцом Богарсуковым, не проникает не единый звук. Вот уж знали, как строить на века! Тусклые, пыльные лампочки выхватывают из темноты какие-то фрагменты, но и этого достаточно, чтобы понять, что продовольственные запасы нашего города внушительны и находятся в надежном месте. Дуся пробирается сквозь лабиринты штабелей куда-то в самую преисподнюю, где пронизывающий холод подчеркивает мрачную глубину подвала.
Я показываю Коле глазами на куриные когти, торчащие сквозь щели ящиков. Коля пренебрежительно морщится. Я уже знаю почему. Как-то он, набравшись в торговом институте знаний, долго объяснял мне, что битая птица делится на несколько сортов и самая никудышная, но зато самая распространенная – так называемые «цыплята вынужденные». Мое недоумение по этому поводу Коля рассеял, рассказав, что эти курочки (да и петушки тоже) были готовы по разным причинам (чаще всего от хронического недокорма) отойти в лучший мир, то есть сдохнуть. И в этот переходный момент их насильственно и быстро умерщвляют, потрошат и замораживают. На сковороде они потом называются цыплята-табака.
– Это, наверное, те, которых продают на улицах с лотков? – спрашиваю я, вспоминая, как иногда прямо в центре города торгуют сизо-синими существами с длиннющими ногами, переходящими через небольшое утолщение в шею, увенчанную головкой с закрытыми бусинками глаз и муками на приоткрытом клюве. Время от времени продавщица, обращаясь к очереди, просит помочь ей открыть очередной ящик. Добровольцы находятся почти сразу, поскольку им полагается поощрение: без очереди взять товар. Доброволец (чаще всего это какой-нибудь дюжий мужчина) вытаскивает из ящика смерзшихся в оледенелую глыбу цыплят и вопросительно смотрит на продавца.
– Бей! – говорит продавщица, и мужик со всего маха лупит курами о тротуарный асфальт. От удара те разлетаются ледяными осколками в разные стороны, превращаясь из плотной массы в длинные ноги и шеи…
Но мы, однако, следуем мимо ящиков с «цыплятами вынужденными», пока не натыкаемся на некоего пещерного человека, одетого в ватные штаны и телогрейку.
– Тимофей! – говорит Дуся. – Принеси по четыре голландки.
Тимофей молча уходит и возвращается с большими увесистыми пакетами из серой бумаги. Коля услужливо подставляет свой «экскаваторный ковш», и Тимофей так же молча заталкивает туда пакеты. После этого Дуся выводит нас уже другим ходом…
Дома, развернув бумагу, я обнаружил четырех нарядных голландских бройлеров, с яркими наклейками на филейных местах, с толстенькими ножками, заботливо укутанными в серебристую фольгу. Беленькие, чистенькие куры просто неправдоподобных размеров. Теща моя от удивления всплескивает руками:
– Как же я ее, такую красавицу, в духовку буду сажать?
Что касается духовки, то наши отечественные цыплятки для кулинарных целей были куда более подходящи: их в духовку входило несколько. Ужаренные до хруста, они вполне умещались на тарелке, поджав под себя хрупкие крылышки, которые потом наш кот в мгновение ока
