гармонии, присущей имени «21» (дате 21 февраля). Поскольку свадебный ритуал с кольцами наполовину имеет искусственное происхождение, лишенное запредельных живых корней, то по этой причине в нём отсутствует полноценный потенциал выражения живых аспектов близости сторон, каждая из которых создана «по образу и подобию Божьему». Поэтому и оказывается, что рассмотренный нами «полуживой» характер используемых в ритуале символических средств начинает отдавать естественным холодом искусственных построений, когда перемешивается воедино искусственное мёртвое рациональное и живое божественное иррациональное. Вот и приходится за неполноценное соответствие живой Реальности платить элементами холода и дисгармонии.
А если мы проанализируем известные карточные игры, то, скорее всего, обнаружим, что именно игра в «очко», имеющая самое непосредственное отношение к числу «21», окажется у нас в самых интеллектуально-нравственных низах, как по игровой сути, так и по чрезмерной её популярности в уголовном мире. (Добавлю, что в уголовной среде термин «очко» имеет ещё один не самый гармоничный контекст.) В этой игре, как известно, наиболее желанное для игроков количество набранных очков соответствует числу «21». Игра оказывается в максимальной степени настроенной на «удачу», а также мошенническую «ловкость рук». Даже простейшая детская карточная игра в «дурачка» требует от её участников определенных ментальных усилий, связанных с удержанием в памяти выходящих из игры карт. В мире известно немало других карточных игр («преферанс», «покер» и т. д.), в которых для достижения положительного итога требуются куда более выраженные интеллектуальные способности. А ведь в мире даже существуют мистические (не игровые) колоды карт «Таро», весьма почитаемых в эзотерической и оккультной среде. Иными словами, мы вновь убеждаемся в двойственном «характере» числа «21», когда некоему элементу гармонии (успеху в карточной игре) сопутствует подозрительный холодно-уголовный контекст, явно не соответствующий естественным трендам позитивной эволюционной направленности.
Но продолжим наше исследование. Заметим, что даты произвольных дней календаря реально ограничены по величине значением «31». Это обстоятельство может внести существенные коррективы в наше исследование. Если мы по уже понятным причинам будем настаивать на том, чтобы «имена» праздничных дней отражали аспекты «близости» на уровне месячных парных отношений, то в этом случае все месяцы года, начиная с четвёртого («апреля»), необходимо будет сразу исключить из перечня потенциальных претендентов на праздничную «корону». Например, в случае следующей по порядку «близкой» календарной пары «март (3) – апрель (4)» для гармонизации этих отношений потребовалось бы использовать несуществующую в календаре дату «34 марта». Таким образом, в рамках упомянутых ограничений перечень реальных претендентов у нас сразу сужается до двух корректных пар: «январь – февраль» и «февраль – март».
Относительно официальной
