сигнальные огни в ночи Кандии, вспыхивали разноцветные молнии…
«Он похож на него!.. Он прячет свое лицо под маской… он властвовал на Средиземном море… Что, если это… он?»
Удушающая волна залила ее грудь. Ей казалось, что ее сердце сейчас разорвется от радости.
«ОН… И я его не узнала!..»
Потом она перевела дыхание… И почувствовала облегчение и – разочарование!
«Как я глупа!.. Что за безумная мысль! Просто смешно!»
Перед ее мысленным взором снова возникла восхитительная Тулуза и знатный сеньор, который подошел к своей юной супруге. Почти забытое воспоминание. И если она не могла четко вспомнить черты его лица, немного стершиеся в ее памяти, то ясно увидела роскошные черные волосы, которые особенно удивили ее, когда она узнала, что он без парика, и потом, главное, его прихрамывающую походку, что так пугала ее тогда, – походку, из-за которой его звали Великим лангедокским хромым.
«Какая я глупая! Как я могла хотя бы на секунду допустить подобную мысль?..»
Поразмыслив, она признала, что в Рескаторе есть что-то такое, что могло привести ее к этой нелепой мысли, и у нее просто разыгралось воображение. Язвительность, непринужденность – да. Но у него странная голова – как у хищной птицы, она кажется маленькой на большом гофрированном испанском воротнике. У него уверенная походка, крепкие плечи…
«Мой муж был хромой. Но он приспособился к этой напасти настолько, что о ней забывали. Его блестящий ум восхищал, но в нем не было злости, как у этого морского авантюриста…»
Она заметила, что вся покрыта по́том, словно после приступа лихорадки. Натянув на себя мягкое одеяло, она задумчиво погладила его пальцем.
«Злость? То ли это слово? Возможно, у Жоффрея де Пейрака были похожие жесты, та же галантность… Но как посмела я сравнивать! Жоффрей де Пейрак был самым знатным тулузцем, знатным сеньором, почти королем. Рескатор же, хотя он самонадеянно и заставляет называть себя монсеньором, в конце концов, всего лишь пират, живущий грабежами и незаконной торговлей. Такие люди один день сказочно богаты, назавтра – беднее нищего, их постоянно преследуют, словно висельников. Эти корсары воображают, будто могут уберечь свое богатство. Но нет ничего незыблемого, особенно для них… Легко нажитое богатство легко теряется…»
Она вспомнила маркиза д’Эскренвиля перед его объятым пламенем кораблем.
«Все они – игроки, и игроки опасные, ведь их сила изначально зиждется на том, что они приносят в жертву человеческие жизни. А Жоффрей де Пейрак, напротив, был эпикурейцем. Он ненавидел насилие. Да, жизнь Рескатора зиждется на трупах. Его руки обагрены кровью…»
Она вспомнила о Канторе, о галерах, затонувших под пушками этого пирата. Ведь она собственными глазами видела галеру королевской эскадры, поглощенную морской пучиной вместе с каторжниками-гребцами, видела и легкий трехмачтовый
