Александровной, уехала бы с ним. Но он оставался, уезжала Маша, она сейчас больше нуждалась в помощи и поддержке, и потому Даша ехала с ней. Поездки в то время были сложными и проходили очень медленно. Сначала нужно на лошадях доехать до Костромы, затем поездом до Москвы, там сделать пересадку и поездом доехать до станции Торбеево, а оттуда опять на лошадях до Темникова. Путь этот, а также и объяснения о том, где и как лучше остановиться в Москве и в Торбееве, описала Новосильцева в письме, полученном вскоре после телеграммы.
Время было весеннее, дорогу ухудшала распутица, и путешествие продлилось более недели.
Глава IX
Только к 1 апреля прибыли наши путешественницы в город Темников. Едва-едва успели до разлива. Приехав, остановились на постоялом дворе.
Лошадей не распрягали и имущество свое не разгружали. Даша осталась с ним, а Мария Александровна отправилась разыскивать женскую прогимназию.
Очень скоро нашла это учреждение, так как от базара, где был постоялый двор, она находилась недалеко.
Женская прогимназия помещалась в одном из зданий мужской гимназии, и из двора этой гимназии ей был выделен кусочек территории.
Зайдя на эту территорию, Мария Александровна увидела строение, снаружи очень непривлекательное: старое, деревянное, грязноватое, темное, оно производило довольно мрачное впечатление. Пройдя в учительскую, о чем свидетельствовала надпись на двери, Мария Александровна попросила находившуюся там молодую учительницу помочь ей найти начальницу гимназии. Та приветливо улыбнулась и сказала:
– Разрешите представиться, учительница математики Анна Захаровна Замошникова, а начальница гимназии, по-моему, вы и есть, по крайней мере, очень похожа на нее, если верить тому описанию, которое нам сделала Мария Александровна Новосильцева. Проходите, пожалуйста, располагайтесь, а инспектрису, которая замещала начальницу, я сейчас приведу, и молодая женщина быстро вышла из комнаты.
Мария Александровна была приятно поражена и обрадована, что ее уже, кажется, здесь знают, сняла пальто, прошла к большому столу, стоявшему посреди комнаты, села на стул.
Ждать пришлось недолго. Через несколько минут в учительскую вошла худая, прямая, как жердь, женщина с высоко взбитой прической, затянутая в строгое черное платье с белоснежными рукавчиками и воротничком. На носу у нее было пенсне, укрепленное черным шнурком, приколотым какой-то замысловатой булавкой к платью на груди. За широким поясом, очевидно, были часы, цепочка от которых, тоже закрепленная булавкой или брошкой, Мария Александровна так и не поняла, свисала по правому боку. У этой женщины был такой строгий, чересчур педагогический и неприступный вид, что Мария Александровна даже немного оробела. Женщина, оглядев Марию Александровну с головы до ног, видимо, была тоже неприятно поражена, но, помня, что это новая начальница гимназии, хотя и одетая просто и даже бедновато, является подругой попечительницы, а следовательно,
