вами, кто из вас начнет?
– Рассказывай, Нина, – сказала Анна Николаевна.
– Что же, у меня пока все по-старому. Учусь на своих курсах, начинаю сдавать экзамены, вот сдам, буду иметь права фельдшера-акушерки, а там еще годика через два с половиной и врачебный диплом, даст бог, получу. Да вот на свою беду встретила тоже, конечно, как и ты, Нюта, случайно, вот этого молодца и теперь на распутье нахожусь, – продолжала она лукаво, – то ли выходить за него замуж, то ли погодить, то ли вовсе отказаться, как папа велит. Он ведь очень на меня рассердился, даже с мамой поссорился, и она уехала из Рябково.
– Как так уехала? Куда? – перебил ее Дмитрий Болеславович.
Нина встала, вышла в свою комнату и через минуту вернулась, держа в руке письмо.
– Вот мамино письмо, прочти, в нем она указывает свой новый адрес, приглашает нас к себе в гости. Правда, о причине своей ссоры с папой она не пишет, но я-то понимаю, что это из-за меня. Я, конечно, шучу, – продолжала она, заметив, как нахмурился Яша, когда она так легкомысленно высказалась о своем предполагаемом замужестве. – Мы, конечно, поженимся, только не сейчас. Сейчас мне экзамены надо сдавать, – протянула она жалобно. – Да и жить-то нам пока негде, да и не на что, я зарабатываю гроши, а мой женишок и того меньше. Все бастует, по собраниям да митингам ходит, когда уж тут работать.
– Нина, ты же знаешь, я тут ни при чем, я же как все… – попытался оправдаться Яша.
– Ну ладно, ладно, я тебя не виню, сама с таким связалась.
Потом Дмитрий Болеславович и Анюта с интересом читали письмо Марии Александровны.
– Как же это так? – недоумевал Дмитрий Болеславович, – мама оставила отца, оставила свое любимое Рябково и уехала в какой-то Темников, будет там служить начальницей гимназии… Непонятно!.. – Он видел, как мать была учительницей в сельской народной школе, знал, что ее работу хвалили, но представить ее начальницей гимназии не мог. – Нет, я все-таки ничего не понимаю, – воскликнул он вновь. Да oн и не мог понять: супруги Пигуты не ладили давно, семейные узы их уже покрылись ржавчиной и вот-вот готовы были разорваться, а дети их, повзрослев, ничего не замечали. Это происходило потому, что и Болеслав Павлович и Мария Александровна умели держать себя при них достойным образом. Да кроме того, последнее время дети бывали дома редко. Единственная, кто хорошо знала положение дел в их семье, была тетя Даша, но та никогда и ничего молодежи не рассказывала. Поэтому никто из детей даже и не подозревал истинных размеров той трещины, которая, как они все-таки догадывались, была между отцом и матерью.
Разрыв между родителями для них был полной неожиданностью, и немудрено поэтому, что Нина приписала причину его своему упрямому решению о замужестве.
Дмитрий Болеславович, подумав, сказал:
– Нет, Нина, я не считаю, чтобы твой брак мог быть причиной этого разрыва, тут дело гораздо глубже. И как это мы в своем эгоизме ничего не замечали раньше? Ну да ничего, мы дня через четыре с Анютой будем в Рябково, поговорим
