есть? Заявление там или что? – спросил он.
– Какие документы? Не поняла…
Таня, в поисках поддержки, посмотрела на Вадима. Тот продолжал пристально рассматривать несуществующий рисунок на оконном стекле.
– Заявление без содержания есть? – повторил следователь.
– Я вам сказала – по взаимной договоренности, – снова стала объяснять Таня, стараясь унять откуда-то появившуюся в голосе дрожь. – Нина вместо меня работала. Так мы все договорились. По ведомости я бы зарплату получила, а ей отдала, – неуверенно сказала Таня, зная, что это было каким-то нарушением.
– И сколько смен Фофанова за вас отработала?
– Три. Еще три осталось… По договоренности, – зачем-то добавила Таня.
– Не осталось. Нету ее. – Вадим отошел от окна. – Я вам, гражданин майор, все объяснил. Девчонки подружками были, а подмены – дело житейское.
– Ладно, пусть с тобой профсоюз разбирается. Мне одно важно – нет ли какой-то мести или еще чего личного?
– Вряд ли. А ты как считаешь? – спросил Вадим, глядя на Таню.
– Я ничего не считаю… Не понимаю… Где Нина?
– В морге, где же еще? – резко выкрикнул Вадим, но взгляд его был как у зверя, попавшего в засаду.
– Что?! – Таня вскочила, но тут же села обратно. Внезапно ставшие слабыми ноги не держали. Она уткнулась головой в ладони, вслушиваясь в гулкую тишину, воцарившуюся у нее в душе.
– Выпей, – услышала она и щекой почувствовала холод стекла.
Она оторвала руки от лица и подняла голову.
– Выпей и иди домой, – сказал Вадим, прижимая твердый край стакана к ее губам.
Она вдохнула резкий запах валерианы и с усилием сделала глоток.
– Что с Ниной? – снова спросила она, растерянно глядя на следователя.
– Убили, – вздохнул он и плотно сжал сухие губы. – А ты иди. Если что вспомнишь – скажи. Как парня-то подружкиного найти?
– Парня?.. – растерялась Таня.
– Нету у нее никого, не обзавелась, – сказал Вадим и снова отошел к окну.
– Да… – Майор почесал за ухом. – А мальчонка успел обжениться. Жена, говорят, в положении.
– А что с Гошкой? – испугалась Таня. Он был единственным женатым охранником.
– Ножом по шее, – ответил Вадим сухим голосом. – Нинку – из пистолета. И взяли-то немного. Вечером кассу снимаем, сама знаешь. По чекам – пятнадцать с копейками… И две жизни.
– Судьба – индейка, а жизнь – копейка, – вздохнул майор. – Жалко ребят.
Вадим одним махом допил все, что осталось в стакане.
– Ты иди, – сказал он, обернувшись к Тане. – За расчетом – на следующей неделе зайди.
– Нет, – ответила Таня. – У меня в этом месяце смен не было.
– В рубашке родилась, – услышала Таня, когда закрывала за собой дверь.
Баба Софа тоже называла ее счастливой. Правда,
