чем мечтаешь? – спросила Нинка, не отрывая глаз от своих запыленных туфель.
– Не знаю… Денег хочу много… – ответила Таня и наклонилась, чтобы подобрать причудливо вырезанный кленовый лист. – Деньги – это свобода.
– Денег все хотят. Я о другом… Куда после школы-то?
– Не знаю… Уехать хочется. Обрыдло мне здесь. Мать все время по дому слоняется, курит, как паровоз, телик с Генкой до ночи смотрят, пивом вечно воняет… Последний ее мне совсем не нравится.
– Что, пристает?
– Ты с ума сошла! – возмутилась Таня, но ее сердце сжалось. Недавно, когда она занималась шейпингом, отчим вошел к ней в комнату. Она лежала на полу и делала упражнение для мышц живота: раз – ноги вверх, два – в стороны, три – свести, четыре – на пол. Когда на счет два она развела ноги, в образовавшееся пространство ворвалась Генкина ухмыляющаяся физиономия. Он грубо схватил ее за щиколотки и захохотал. Благо мать вовремя подоспела…
– Давай купим по мороженке, – прервала Танины грустные мысли подруга, кивая на лоток, где под тентовым зонтом скучала пенсионерка.
– Лучше дойдем до кафешки, посидим, может, последний теплый день, – ответила Таня, встряхивая головой, словно стирая неприятные воспоминания.
Пройдя квартал, они свернули за угол, сели на прохладные пластиковые кресла рядом с киоском. Подбежала официантка, они заказали по порции мороженого, Таня – с орехами, Нинка – с орехами и шоколадом.
–Люблю красивую жизнь, – сказала подруга, жмуря глаза то ли от солнца, то ли от удовольствия.
– Да красиво, – согласилась Таня, оглядываясь вокруг. Ветки рыжеющей рябины нависали над их головами. – Зима будет холодной, вон ягод сколько.
– Да я не о том… – перебила ее подруга. – Шоколад я люблю и вообще все сладкое.
– Я читала в журнале, что сладкое любят те, кому любви не хватает, – сказала Таня, провожая взглядом вспорхнувшую синицу.
–А тебе хватает? – удивилась Нинка, уставясь в креманку, где плавилось Танино мороженое.
– Нет, конечно, но я привыкла. У матери спрашивала, любит ли она меня. Ответила, что любит, а у самой тухлятина в глазах. Иногда мне кажется, что она вообще какой-то урод.
Таня вздохнула и медленно зачерпнула подтаявшее мороженое.
– Мать твоя с мужиком-то, с Генкой, расписанная? – продолжала расспрашивать Таню подруга, выскребывая остатки мороженого из своей креманки.
– Не-а… Пьянка-гулянка была, а белого платья с фатой не было, – съязвила Таня.
Нинка откинулась на сиденье, облизала губы.
–Ну и правильно, раз с ребенком, – сказала она уверенно. – А мужика-то своего она хоть любит?
– Говорю – урод она какой-то, – с раздражением выдавила из себя Таня. – Ничего я в них не пойму. Вместе живут, а радости нет.
Она отодвинула креманку с недоеденным мороженым и взглянула на подругу. У Нинки было круглое добродушное лицо с редкими веснушками
