невинных подвергли каторге и ссылке… Но сколько было таких?
Финальные снимки из предложенного семейного фотоальбома, полагаю, могли бы стать основой и для других биографических сюжетов, но эти сюжеты потребовали бы письменного пространства, которого данный формат – формат кратких пояснений – не имеет. Разве что в телеграфном стиле привести два-три примера: вот, мол, сколько всего еще осталось…
Вот Петр Васильевич (1874–1942), отец Надежды и Марии, в 1904–1906 годах – член правления Минского Вольно-пожарного общества. Был, видимо, столь в этом обществе любим, что и два десятка лет спустя (уже в 1920-х), приезжая в Минск из Петрограда, при помощи старых знакомых нелегально ходил пешком за границу (потом так же возвращаясь). Умер в 1942 году в блокаду, от голода.
Противовесом судеб тех, кто угодил на Беломорканал или умер от голода, может быть биография человека, о котором мы уже упоминали – брата Петра Васильевича – сенатора Якова Васильевича Глинки[36] (1870–1950), возглавлявшего рабочий аппарат Государственной Думы с 1906 по 1917 год. Оказавшись в 1918 году на Украине, он для заработка копал канавы и, тем не менее, отказался принять предложение гетмана Скоропадского возглавить министерство внутренних дел в его правительстве. Реплика «нема дурных», произнесенная им при этом, бережно хранилась в памяти племянниц как доказательство действительной мудрости дяди. Дальнейшее – довольно удивительно: Яков Васильевич доживет в СССР до восьмидесяти лет и умирает своей смертью, ни разу даже не арестованным. Правда, что всю свою жизнь после 1917 года он, работая театральным художником в провинциальных театрах, носа не кажет в политику. И еще – к моменту стройки Беломорканала ему было за шестьдесят – такие там уже не требовались. Так что подготовительная практика 1918 года, когда он зарабатывал на хлеб лопатой, к счастью, оказалась излишней.
Другой пример не менее оптимистичен. Снова возвращаясь к вопросу о загадочном вступлении Сергея Николаевича Исаева в партию (а для недавнего зэка это должно было быть сопряжено с какими-то чрезвычайными усилиями), повторно объясняю его для себя лишь одним – попытками хоть в чем-то помочь дочери. Скептик, математик и шахматист, дядя Сережа, несомненно, прошел, как каторжанин, все ступени размышлений о той слепой системе, в шестерни которой попала его семья… Что он мог думать об этой системе, к каким выводам прийти? И не от этих ли выводов он весь конец жизни жил на снотворных? Но росла дочь, росла в ссылке. И целью родителей стало, очевидно, дать дочери хоть какой-то шанс выбраться. Таким шансом, если повезет, могла стать исправленная анкета отца. Но дальнейшее оказалось неожиданным, вероятно, даже для родителей. Наталья (напомним, она родилась в 1923 году) уже в середине войны оказалась в войсках НКВД, и ее жизнь уверенно покатилась дальше по своим, притом абсолютно специальным, рельсам. И хотя Сергея Николаевича в позднесталинское время из партии все же исключили (за что – не знаю), дочери это уже не повредило, Крестцы остались далеко за кормой. Траектория карьеры Натальи Сергеевны прошла в послевоенные годы через истфак, но далее известна мне не во
В 2001 году в серии «Россия в мемуарах» издательством «Новое литературное обозрение» выпущена книга Я. В. Глинки «Одиннадцать лет в Государственной Думе» (дневник и воспоминания).
