Париж.
– Вот как! – вступил новый собеседник. – Ветер обратился в ворону? Мне сдается, вы при мне рассказывали господину Луаньяку, как, пока вы читали письмо вашей любовницы, ветер унес и письмо и шляпу и вы, как истый Амадис[25], бежали за письмом, бросив шляпу на произвол судьбы.
– Сударь, – заключил Сент-Малин, – я имею честь быть хорошо знакомым с господином д’Обинье[26], храбрым офицером, который довольно сносно владеет и пером. Расскажите ему при встрече историю вашей шляпы, и он напишет преинтересный рассказец на эту тему.
В зале послышался сдержанный смех.
– Что это, господа?! Уж не надо мной ли здесь смеются? – воскликнул обидчивый гасконец.
Все отворачивались, чтобы не дать воли откровенному смеху. Пердукас бросил вокруг испытующий взор: молодой человек у камина закрыл лицо руками. Разумеется, он потешается над ним! Пердукас направился к наглецу.
– Сударь, если уж вы смеетесь – смейтесь открыто, не прячьте лицо! – Он сильно ударил молодого человека по плечу.
Тот поднял голову и сурово взглянул на Пердукаса. То был наш старый знакомый, Эрнотон де Карменж, чувствовавший себя все еще несколько ошеломленным после своего приключения на Гревской площади.
– Прошу вас оставить меня в покое, милостивый государь, – ответил он. – Если вам еще раз вздумается до меня дотронуться, то, по крайней мере, трогайте рукой в перчатке. Вы видите, я вами вовсе не занимаюсь.
– Вот и прекрасно, – проворчал Пенкорне. – Раз не занимаетесь, я ничего не имею сказать.
– Ах, милостивый государь, не очень-то вы любезны с нашим земляком, – попенял Карменжу Эсташ де Мираду, одушевленный самыми примирительными намерениями.
– А вы, черт возьми, вмешиваетесь не в свое дело, милостивый государь! – Эрнотон все более раздражался.
– Совершенно верно, – согласился Мираду с поклоном, – это вовсе меня не касается.
Он уже повернулся, собираясь присоединиться к Лардиль, сидевшей у большого камина, как вдруг кто-то заступил ему дорогу. То был Милитор, с язвительной улыбкой на устах и руками за поясом, по своему обыкновению.
– Послушайте-ка, милый отчим, – обратился к нему этот шалопай.
– Что такое?
– А что вы скажете? Ловко отделал вас этот господин!
– А ты и заметил? – Эсташ попытался обойти его, но Милитор помешал – подвинулся влево и снова очутился перед ним.
– Не только я, все заметили! – не унимался он. – Смотрите – все смеются.
Кое-кто и правда смеялся, но вовсе не по этой причине.
Эсташ покраснел, как рак.
– Ну же, не давайте этому делу заглохнуть! – подначивал Милитор.
Эсташ послушался и налетел, как разъяренный петух, на Карменжа:
– Милостивый государь, меня уверяют, что вы имели намерение сделать мне лично неприятность и оскорбить меня!
– Когда?
– Несколько минут назад.
Герой средневекового рыцарского романа; олицетворение рыцарской доблести.
