Воды!!!
Утихомирить такое невозможно. Так что начальство начало
поспешно отправлять самые неспокойные эшелоны. Тронулись
и мы. Кстати, мой шустрый сосед, который недавно подрыбачил
курицу, всё это время преспокойно лежал на нарах, закрыв глаза,
и напевал сквозь шум: «Я другой такой страны не знаю, где так
вольно дышит человек…». Пел он искренне, без подначки. Про-
сто очень нравилась ему эта песня, её раздольная мелодия.
В Красноярске нас впервые за месяц сводили в баню, остригли
наголо наши завшивевшие головы и наспех обрили физиономии.
Попы, которых среди нас было немало, поначалу не давались, но
их умело валяли, как баранов, держали за руки и ноги, придавив к
полу. Блатных эта процедура вволю развеселила. А улыбнуться у зе-
ков повод нечасто находится… Так что никто на них не обиделся.
Кстати, у многих политических в бане под шумок уркаганы уве-
ли деньги и одежду.
Наконец мы добрались до Иркутска. Это, считай, половина
пути.
Когда проезжали по-над Байкалом, многие видели на высокой
скале вырубленный человеческий череп, а под ним большими
красными буквами печальная истина: «Я был таким, как ты… Ты
будешь таким, как я».
Но живой думает о живом. Я всё время помнил, что впереди
Уссурийск, куда уже почти закончены вторые пути так называе-
мого БАМа, и там меня ждёт Маринка. Перед расставанием она
обещала, что переберётся из Воронежа сюда к матери.
Так что последние дни я особенно часто бросал через решётку
письма жене – сообщал примерный день и час, когда эшелон оста-
новится в Уссурийске.
Там были мы за полночь.
Я пробрался в темноте к окну.
– Маринка… – поначалу негромко позвал я.
А потом уже крикнул настойчивей:
– Маринка!!!
– Чего орёшь, дурак?.. – сказал кто-то у меня за спиной. – Она
о тебе давно забыла и уже в постели с другим.
Я сник: что возразишь этому человеку? Только на смех поднимут…
Стояли в Уссурийске час, но наше свидание с женой так и не со-
стоялось. Возможно, Маринка не получила мои письма. Возмож-
но, ещё что. Мало ли какая причина могла помешать ей прийти на
станцию?
До самого утра, пока не прибыли во Владивосток, я не отходил
от окна.
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»
На новом месте туманно и сыро. Тепло пахнет морем.
Медленно, как больные, вылезали мы из вагонов. За полтора
месяца разучились толком ходить. С непривычки болели и спина,
и ноги. И бока. Болело даже то, что, казалось бы, болеть не должно.
Однако от одной хвори эта долгая дорога
