style="font-size:15px;"> …Из бивней я в свободное время вытачивал шахматы, домино,
игральные кубики, веера для жён начальников. Недостатка в зака-
зах не было. Спасибо нашему деревенскому фельдшеру дворянину
Льву Максимовичу Руженцеву: он и грамоте меня выучил, и ремёс-
лам всяким. В том числе разным фокусам. Его во всей округе, между
прочим, побаивались. А меня он выделил, к себе приблизил. Зага-
дочный был человек, невероятные опыты физические делал. Будто
бы даже дирижабль изобрёл, чтобы на нём до Луны полететь. Голо-
ву электрическую собрал и в шахматы с ней состязался. Когда Лев
Максимович напротив неё за стол садился, то меня ставил рядом
вращать ручку динамо-машины. Однако уже после первого хода
голова начинала чадить из ноздрей и ушей, искрить из глаз и, нако-
нец, ярко, взрывчато вспыхивала. Как бы там ни было, но я благода-
ря ей накоротке освоился с электричеством. Ко всему прочему сад
Руженцева, внешне неухоженный, без тропок, с ядовитыми крапив-
ными куртинами, во всей губернии славился невиданными сортами
яблок, груш и всякими заморскими плодами вроде ореха грецкого,
черешни и даже инжира. При всём при том этих грозных зарослей
многие в округе побаивались. Дурная слава за ними водилась. Го-
варивали, что люди в его саду порой безвозвратно исчезали, если
с нехорошими намерениями приходили. Вроде Руженцев построил
тоннель в какую-то другую неведомую жизнь. Как бы там ни было,
но когда в восемнадцатом нагрянул за ним революционный отряд,
так обратно уже из сада не появился. По крайней мере, никто из
местных красноармейцев больше не видел. Сам же Лев Максимо-
вич тоже куда-то исчез. Как и его усадьба. Ни следа от неё не оста-
лось. Словно по воздуху в неведомые дали перенеслась.
Я, как узнал от соседских ребятишек про красноармейцев, так
хотел сразу бежать на выручку Руженцеву, но отец меня не пу-
стил, а чтобы я не ослушался, привязал во дворе к дубу вожжами.
Только Лев Максимович меня таким уловкам обучил, что я легко
на раз извернулся от пут, но нарушить родительский запрет не
рискнул.
… В тридцать восьмом колымская вольница закончилась. В тот
год взяли начальника Управления Мовсесяна, потом моего Сто-
лярова, следом – главбуха. Его жена успела покончить с собой:
перерезала вены. Арестовывали одного за другим инженеров,
капитанов кораблей, партработников, а в конце концов взяли
попившего зековской кровушки самого начальника Дальстроя
Эдуарда Петровича Берзина. Будто бы японским шпионом ока-
зался. А начальник здешнего
