– это «Воспоминание о плоде граната». Оно было написано, вероятно, в начале октября 1974 года, несомненно, до нашей поездки в Таллин в середине октября. Я люблю это стихотворение не только за поэтическую красоту и за чудесное выражение наших общих чувств, но еще и потому, что оно напоминает мне о моем детстве и о моем отце, Михаиле Владимировиче Муратове. Мой папа считал гранатовое дерево самым красивым деревом на свете, а гранатовый плод – самым прекрасным плодом на земле, и с детства я начала думать так же. Папа мечтал переехать из тяжелого московского климата в теплые страны, на юг, и жить, со всей своей библиотекой, в доме, окна которого выходили бы в гранатовый сад. Я рассказывала об этом Алеше и каждый раз, когда мы видели гранатовое дерево, шепотом говорила ему: «Смотри». И хотя этот тип поэзии, почти описательной и вдохновленной переживаниями другого человека, которые он впитал и сделал своими, очень редок в его творчестве, эта особенность породила тем не менее стихотворение необыкновенно тонкого художественного качества, увековечившее собирательный образ гранатового плода, зрелищем которого мы наслаждались, гуляя по крымским садам.
Мой друг и глубоко любимый мною человек, Анри Волохонский, составил в 2005 году послесловие к изданию «Верпы». В сущности, это настоящий второй том сочинений Алексея Хвостенко, сделанный с огромной любовью и включающий его многие, и ранние и поздние, стихотворения. Хочу добавить здесь некоторые детали к этому послесловию, связанные с датировками стихов и обстоятельствами их создания.
P.S.Так, два сонета, посвященные Р.Г., будущей третьей жене А.Хвостенко Римме, написаны в марте 1977 г. в Вене, под впечатлениями прогулок по венским паркам, в частности Бельведеру, знаменитому своими статуями сфинксов. В те годы Вена была захудалым, грязным, тоскливым городом где-то на задворках Европы, граничащих с «железным занавесом». Она казалась навсегда покинутой и своими настоящими хозяевами, и своими создателями. Только монументальность городских пространств напоминала о величии прежней столицы. Теперь, когда Вена снова, как по волшебству, превратилась в самую блестящую столицу Европы, трудно даже представить, что было, и совсем недавно, такое время, когда она так опустилась и была настолько унижена. Я несколько раз приезжала в Вену к Алеше. Мы снимали захудалую квартирку недалеко от Шенбруннского парка, в которой жили еще два таких же «переселенца», как Алеша – деловой молодой человек из Кишинева и абсолютно неизвестно зачем и почему оказавшийся в такой переделке петербургский блондин Саша Медников, совсем молоденький, почти мальчик. Он решительно не знал, что ему с собой делать, и вечно пребывал в недоумении, а я ему до сих пор благодарна за подаренное мне замечательное советское шерстяное зеленое одеяло в разводах. Мы гуляли по тоскливым аллеям Шенбрунна, в зоопарке которого чудом сохранились три с половиной зверя, пили шипучий гешприцен, ходили по изумительным венским музеям, в которых тогда почти не было публики и которые тоже казались застывшими в тоскливом ожидании, как и почерневшие сфинксы Бельведера. Посвященное Римме же стихотворение «До воздуха границ» было написано в Париже в октябре 1977 г. Стихотворение “Sonetto colla
