Когда Саша родился в 49 году, у родителей с сестрой была совсем плохая комната в Мерзляковском переулке. Там даже отопления не было, приходилось топить печь, которая то и дело выходила из строя. В углах комнаты лежал снег, замерзала вода в стакане. Саша родился слабеньким, начал болеть, кашлял, в три месяца его бронхит перешел в воспаление легких. Уколы, больница, боялись не выживет. Отцу обещали новую комнату в связи с расширением семейства, но так и не давали, только руками разводили и предлагали "войти в положение" и немного подождать. Обезумев, отец взял в руки запеленутого, даже не плачущего от слабости Сашу, и пройдя мимо возмущенной секретарши, вошел со своим свертком к начальнику. Начальник опешил, и поняв в чем суть вопроса, опять принялся обещать дать комнату, "как только будет возможность". Тогда отец бешено заорал: "тогда сами ребенка воспитывайте, или пусть он у вас тут умрет", положил на стол начальника Сашу в одеяле, и вышел из кабинета, хлопнув дверью. В приемной послышался громкий жалобный плач. Понятное дело, Саша ничего этого не помнит, но историю родители часто вспоминают. Получается, что если бы не Сашка, папа комнаты так бы и не добился. Саша понимает , что в этом никто не виноват, время было такое и вокруг все так жили. Хотя может и не все, но Саша не знал тех, кто жил по-другому.
Папа и мама уходят на работу, а Саша остается с бабушкой. Бабушка, мамина мама, ласковая, теплая, заботливая, с ней лучше, чем с родителями. Бабушка у него неграмотная, жила в имении графа Орлова, заведовала в хозяйстве цветами и граф Орлов ее, якобы, выделял среди прочих. Так ли это было? Но Саше было приятно думать, что так.
A вот с сестрой у него никогда не было хороших отношений. Десять лет разницы сделали свое дело. Сестра казалась ему неинтересной, сварливой, никогда его не понимающей. У нее была своя жизнь, а у него своя. И сейчас, когда давно разведенная Людмила жила одна со своими старыми облезлыми котами, в которых она души не чаяла, Саша видит ее крайне редко. Он всегда считал, что сестра жила неправильно, что ее жизнь во всех отношениях не задалась, и она сама в этом виновата. Вообще-то она была жалкой, но жалеть ее у Саши однако не получалось. А Людмила даже при их редких встречах не могла удержаться от советов и увещеваний, как будто до сих пор видела в нем несмышленого, противного мальчишку, которого она так и не научилась любить.
Мама тоже была добрая, но видел Саша ее редко, только по воскресеньям. Сначала он даже и не знал, где она работает, но потом почему-то стал расспрашивать и узнал, что работа у нее для женщины обычная: мама швея, но не обычная швея-мотористка на фабрике, а "белошвейка". Это было новое для Саши слово и бабушке пришлось объяснять, что мама шьет знамена. Надо же, оказывается в Москве была такая специальная правительственная мастерская в ведении управделами правительства, небольшой цех по пошиву государственных знамен по заказу. Знамена были разные, иногда для союзных республик или даже братских стран, изготавливали их по индивидуальным проектам, на лучшем бархате, реже шелке,
