ходил к нам домой. Отец его, то есть дядя Апрес, приехал в Сумгаит. Когда возвращался в село, мама меня тоже с ним отправила. Дядя Апрес сам предложил, и я, конечно. была не против. Ведь нужен же был повод увидеть тебя, – она, конечно, шутила.
– А отец? – осторожно спросил я, – у тебя нет отца?
– Нет, – после небольшой паузы озабоченно сказала Марина. Потом добавила: – Разошелся с нами, в другом городе живет. В Средней Азии. Женился, и от новой жены имеет дочь. – Опять ненадолго замолчала, потом сказала: – Я, моя мама и брат Валерий. Брат в этом году пойдет в первый класс.
Шли молча. Дорогу с визгом перелетали красивые зяблики.
– Но больше сюда не приеду, – вдруг заявила Марина.
– Но почему? – быстро спросил я, – ведь ты же говоришь, что наше село тебе нравится?
– Все равно, не приеду. Ты не нравишься его жене, – улыбаясь, добавила Марина.
– Я? – удивился я.
– Говорит, что ты в нем нашла?
– А ты?
– А я смеюсь. Говорит, в селе все про тебя говорят, зачем с ним ходишь по лесам? – Марина посмотрела на меня таинственно улыбающимися глазами. Я не сказал Марине, что мой отец тоже упрекнул меня. не сказал, что он утром поругался со мной.
А он, действительно поругался: " Что ты привязался к этой девушке, – сказал мне утром отец, – твои товарищи в день по два трудодня зарабатывают, а ты бесцельно шляешься по лесам.»
Я думал об этом, а Марине сказал совсем другое:
– Приезжай в следующем году к нам, останешься у нас.
Марина, искоса, посмотрела, покачала головой:
– Не приеду. – сказала она с легким движением головы, – а потом добавила: – Твой отец аробщик?
– Да, – сказал я, явно краснея, – а что?
– Ничего, я просто так сказала, – она помолчала немножко, затем прождолжила: – Я сегодня видела его.
Я вмиг представил обросшее лицо отца, резиновые, изношенные лапти, клетчатую, старую рубашку, спадающую до колен, вспомнил брюки с тысячью заплаток на них, мгновенно вспомнил и спросил, вспотев и покраснев:
– Где?
– До твоего прихода сидела под деревьями, проехал на арабе, груженной сеном. Меня не видел.
Мы молчали. Я по-прежнему шел впереди, дорога сузилась, осталась только тропинка, а вокруг нас снова гнездились канарейки, печально и надрывно с перерывами куковала кукушка в лесной глуши. Лес закончился, мы вышли на поляну Джангира. На прошлой неделе мы были там, но сейчас ежевика была более спелая, ее было много. Длинненькая и сладкая, она бывает только здесь. Поели ежевики, сели на зеленой траве. Бесконечно приятно было смотреть издалека на наше село Хндзахут, затерявшееся в молочном тумане, потом снова ели ежевику. Родниковой холодной водой, от которой чуть мои пальцы не замерзли, я отмыл посиневшие от черной ягоды руки Марины. Марина без конца смеялась, потому что вода была слишком холодной, а я не отпускал ее руку, и моя
