подумал он о бывшей заключенной, – и не поймешь, кто она такая… – его арестовали прямо на мельнице. До побережья, где ждала подводная лодка, оставался какой-то десяток километров. Гиммлер помнил громкий голос женщины, из соседней комнаты, в маленькой ратуше Нойхауса, где размещалась оккупационная администрация. Женщина, немка, говорила с северным акцентом:
– Пойди, найди ее теперь, – разозлился рейхсфюрер, – наверняка, она левая, или религиозница. Или уголовница, польстилась на объявленную награду, за мою голову… – он видел плакаты с собственными фотографиями. Искали и его, и Бормана, и Мюллера. Не желая рисковать, Гиммлер и его эскорт не брали в дорогу рацию:
– Но радио работает, – Холланд, молча, разглядывал его, – Геринг арестован американцами… – они слышали передачи станций, контролируемых союзниками. Судя по акценту, у микрофона, сидели американцы и англичане. Гиммлер понимал, почему на радио не выступают немцы:
– Некому выступать. Людей, работавших в сфере идеологии и пропаганды, обязывали записываться в НСДАП. На радио не допускали без членства в партии и проверки арийской родословной… – союзники не собирались предоставлять эфир бывшим служащим ведомства Геббельса:
– Левых журналистов не осталось, – хмыкнул Гиммлер, – они все либо бежали из Германии, либо сгнили в лагерях. Но русские, наверняка, успели притащить на восток коммунистов, из тех, что к ним уехали. Перед войной Сталин нам передал несколько десятков мерзавцев… – немецкие коммунисты, оказавшиеся в советских лагерях, поехали прямым поездом в лагеря рейха:
– Но мы получили не всех левых… – вздохнул Гиммлер, – и, кроме того, наши пленные, в СССР, начали коллаборационистское движение. Комитет Свободной Германии, какая низость. Боевые офицеры, генералы, польстились на обещания славянских варваров, большевиков… – на лодках имелся список тех, кого стоило навестить, с дружеским визитом, как говорил Гиммлер. Рейхсфюреру хотелось внести туда и проклятую бабу:
– Должно быть, она уголовница. Орала, как торговка, на рыбном рынке. Акцент у нее здешний. Наверное, портовая проститутка, с асоциальным винкелем ходила… – женщина утверждала, что узнала Гиммлера:
– Я его видела, в Равенсбрюке… – за стеной что-то зашуршало, – я пять лет отсидела в лагере. Вот справка… – как Гиммлер ни прислушивался, имени женщины он не разобрал. В Равенсбрюке сидело еще сто тысяч заключенных. Найти уголовницу не представлялось возможным.
Холланд, ни говоря ни слова, щелкнул зажигалкой.
Гиммлер думал о флотилии, в Бремерхафене, о трюмах, с панелями Янтарной комнаты и шедеврами европейских музеев, о средневековой папке, в укрепленном сейфе, о тяжелой воде, из подземных цехов «Шкоды», и особом грузе, в бронированном чемодане:
– Максимилиан знает, что делать, если лодка, со мной на борту, не даст сигнала о выходе к основной флотилии. Макс осторожный, расчетливый
