по студенческому обмену. Проклятый Генрих, сколько он водил нас за нос. Но Макс доказал свою верность, защитил фюрера своим телом, не пощадил ни отца, ни брата… – Холланд, скрипуче, сказал: «Я знаю, кто вы такой, сержант».
В пенсне Гиммлера поблескивали отсветы яркого, майского солнца.
– Летом сорок четвертого Генрих говорил, что многие бонзы поставили в зубы капсулы, с цианистым калием… – Гиммлер, не двигаясь, смотрел вдаль, – и Эмма о таком упоминала, во Франкфурте. Надо узнать у него, где Максимилиан, где Эмма… – Гиммлер вспоминал уверенный голос группенфюрера, из наушника рации. Последний сеанс связи состоялся в штабе Дёница:
– То есть Дёница там не было. Он поехал сдаваться британцам, проклятый предатель… – услышав о капитуляции, на севере, Максимилиан помолчал:
– Я знаю, рейхсфюрер. Мы поймали передачу союзного радио, в Берлине… – до Гиммлера донесся голос ребенка. Он уловил улыбку, в тоне Максимилиана:
– Покрути рычажок, Адольф. Я закончу разговор с рейхсфюрером и покажу тебе рубку. Потом тетя Эмма тебя покормит… – по словам Макса, его младший брат погиб, в бегстве из Берлина:
– Но груз мы спасли, – успокоил его группенфюрер фон Рабе, – и нашли моего племянника. Его мать тоже, к сожалению, мертва. Оберштурмбанфюрер Воронцов-Вельяминов находится на пути в Швейцарию, так что все в порядке… – флотилия ждала лодку с Гиммлером до двадцать пятого мая.
– Сегодня двадцать третье… – на стене, под часами, висел отрывной календарь, военного выпуска. Холланд повторил:
– Я знаю, кто вы такой. Я вам предлагаю… – светло-голубые глаза блеснули льдом, – обоюдно выгодное… – герцог поискал слово, – предприятие. Вы мне говорите, где сейчас находится группенфюрер Максимилиан фон Рабе, и вас, сержанта вермахта Хитцингера, отпускают на все четыре стороны… – если бы кто-то узнал о судьбе Гиммлера, Джона ждал военный трибунал и эшафот, за измену Британии:
– Но я не могу иначе… – сердце ныло, – я должен найти Эмму, и малыша. Она жива, Максимилиан ее увез. Я не могу их потерять, не могу допустить, чтобы Эммы коснулся Воронов, а нашего ребенка воспитывали нацисты… – Гиммлер вспомнил о безопасной дороге на юг:
– Бавария, Австрия, Северная Италия. В Генуе перевалочная база, я получу южноамериканские документы, сяду на корабль, до Буэнос-Айреса. В конце лета я окажусь в Патагонии… – он, незаметно, покачал головой:
– Один, без верных офицеров, без золота, без тяжелой воды. Без будущего наследника фюрера. Я выживу, спасусь, ценой предательства. Мюллер бы не колебался… – рейхсфюрер предполагал, что глава гестапо сейчас на пути в южное полушарие, – но Мюллер никогда не разделял идеалов нашей борьбы. Он и в партию вступил поздно, перед войной. Он циничный карьерист, награбивший золото и драгоценности. Я не могу думать только о себе, в моих руках будущее Германии… – Джон заметил упрямый огонек,
