конечно, хорош, чертёнок. И слова горазд красивые говорить. Только все его слова надо на сто двадцать четыре делить, чтобы в остатке понять, на что же он действительно способен. Ты правильно заметила: до сих пор ни смс-ки, как я долетела.
Осипшим от долгого молчания голосом Мама спросила:
– А он знает? Марио.
– Про что? – не поняла София.
Вместо ответа Мама деликатно кивнула Софии на живот.
– А, ты об этом. Знает, конечно. Я не могла не сказать.
– И что он?
– Да что – он!.. – пожаловалась София. – Он итальянец, мам – он утром глаза не успеет открыть, а уже смеётся! И так до ночи. С ним весело, конечно, но пойди разбери, о чём он думает на самом деле: важно это для него это или нет.
– А Игорь?
София закипела:
– Ещё чего не хватало! Мам, ни в коем случае! Никто об этом не должен знать! Никто, ты меня слышишь? Не хочу всех этих пересудов. Его семейка – да она же меня потом выполощет: как это их драгоценный сынок да с бездетной связался!..
– Мне кажется, ты слишком плохо думаешь о людях, – вздохнула Мама.
София сдвинула брови:
– Нет, мама, я знаю, о чём говорю. – Она кивнула на дверь. – Однажды он с дружками затеял финансовое дельце. Авантюру, проще говоря. И вляпался. Потом просил, чтобы я взяла его вину на себя, дескать, мне ничего за это не будет – максимум штраф, который бы они с дружками, конечно, оплатили. Я не вникала, дура влюблённая, и согласилась. В итоге, меня чуть не посадили, а его и след простыл. Да, мама, твоя дочь чуть не села в тюрьму – что ты глазки округляешь? Хорошо следователь был – советского воспитания ещё человек… Дружки-то все, как один, прикинулись жертвами и против меня показали, что впервые меня видят… А этот – даже не заступился. Даже не заступился…
София задумалась и замерла, словно окоченела от воспоминаний, но вдруг щёки её вспыхнули, словно огнём, глаза загорелись.
– О, Мадонна! – подняла она голову.
Её как будто озарило. Быстрыми движениями она вытерла глаза и носик. Мама тоже распрямилась.
– Что такое?
– Заступился! – воскликнула София. – Заступился, мама, это же был óн!
Мама не понимала:
– Он?
София вскочила, подбежала к сумке, начала копошиться там…
– Кто он-то, Соня? – не унималась Мама.
Озарённая достала из сумочки наручные часы. Это были мужские часы. Это были часы Германа. Он вверил их ей на минутку за минутку до того, как загремел в участок.
– Мама! Это был он!.. Три месяца – он сам сказал! Господи, как же я сразу-то?.. – Она живо нацепила часы себе на руку. – Ты права – это было потрясающе!
Мама крикнула:
– Погоди, а по телефону позвонить?!
Но София уже выбежала прочь, и Маме осталось разговаривать с захлопнувшейся дверью. С сочувствием
