императора занимала прочность устоев – так, как он эти устои понимал. Едва ли не первыми его реформаторскими шагами были создание тайной полиции и ужесточение цензуры: «Запрещается всякое произведение словесности, не только возмутительное против правительства и поставленных от него властей, но и ослабляющее должное к ним почтение».
А вот к 1835 году изменится уже многое.
В России почти всегда жизнь проистекает не благодаря, а вопреки – искусства, можно сказать, процветали. В том, 1835-м, Гоголь издал «Тараса Бульбу» и «Записки сумасшедшего», Лермонтов закончил драму в стихах «Маскарад», Верстовский33 представил на суд меломанов оперу «Аскольдова могила», Глинка – «Жизнь за царя», а Пушкин уже написал: «Пора, мой друг, пора…».
Павел Демидов34, один из последних представителей великого уральского рода русских промышленников, владелец богатейших сибирских сталеплавильных заводов, в том году особенно удачно играл в карты: уральское село Шайтановка было заселено им крепостными, выигранными в карты у помещиков Рязанской и Черниговской губерний.
Сергей Мальцев, из боковой ветви рода предпринимателей Мальцевых, вышедший в отставку генерал-майор, начал штатскую жизнь с причуды: построил в своем симеизском поместье хрустальный двухэтажный дворец, но затем занялся модернизацией металлургического производства, наладил рельсопрокатный завод.
Братья Черепановы построили первый в России паровоз, на 2-й Московской выставке российской мануфактуры особо отмечены достоинства фабрик Тимофея Прохорова и Ефима Гучкова: эти фамилии с другими именами не раз встретятся в очерках русского предпринимательства.
Батюшке Петру Арсеньевичу в начале 1836 года исполнится пять лет. Через два года он начнет работать мальчиком на побегушках в ренсковом погребе своего дяди Ивана Алексеевича на Варварке, 10.
Пройдет еще четверть века, прежде чем Арсений Алексеевич Смирнов сделает своего младшего сына Петра полноправным хозяином принадлежащего ему погребка.
Думая о своем батюшке, я с гордостью констатирую: он оказался самым удачливым в разветвленном сообществе сыновей и внуков Алексия Иванова. Был ли он упрямее и талантливее других или сама судьба ему ворожила, но в конечном его успехе сыграли роль усилия всех сородичей, оставивших в XIX веке родные ярославские места и отправившихся на покорение Москвы.
Поначалу лучше, чем у других Смирновых, дела шли у Ивана Алексеевича Смирнова, дяди отца. В купеческой Москве его называли «Смирнов с Варварки». Но не сразу.
В 1818—1819 и 1826—1829 годах он управлял делами в ренсковых погребах то одного, то другого купца, возвращался назад в деревню, но Москва затягивала, и с 1834-го Иван Алексеевич окончательно перебрался в столицу.
Через шесть лет успешной работы он выкупает из крепостной зависимости себя, жену и сына, а у московского купца Александра Алексеевича Яковлева, своего дальнего родственника, приобретает в собственность ренсковый погреб на улице Варварка.
Это
