бы на сейф или действовал бы, когда украшения были в пути.
– У меня лучше получается воровать, чем вскрывать сейфы, – отвечаю я с большой долей правды.
Над нами наклонилась стюардесса, прервав Гогена, прежде чем тот смог рот раскрыть, приняла у нас стаканчики и пообещала, что скоро всех станут обносить легкими закусками. Гоген учтиво поблагодарил ее, у меня на это не хватило духу.
Когда она отвернулась, я спросила:
– Если вы знали, что я лечу этим рейсом, почему бы просто не дождаться, пока я не приземлилась бы в Стамбуле?
– Время поджимает.
– Вы действительно что-то наверстываете.
Пожатие плечами: он же здесь, не так ли?
– Вы явились с оружием на нашу встречу в Маскате.
– А вы подослали проститутку.
– С оружием, – повторила я. – Иногда это вовсе не паранойя.
Он снова пожал плечами – занятой человек в суматошном мире.
– Вам нужны бриллианты, верно? Я слышала, что вы договорились, – ваши ребята помогают вернуть бриллианты владелице, а ОАЭ инвестирует в вашу компанию?
По его лицу пробегает легкая тень, улыбающиеся губы чуть заметно дергаются, и я понимаю, что совершила ошибку, накосячила по полной, и вскоре придется сматываться, позволяя ему все забыть. Но он сидит между мной и проходом, так что я добавила:
– Сейчас бриллиантов у меня с собой нет. Если они вам нужны, нам придется договариваться.
Он улыбнулся неизвестно чему, повернул голову, изучил навески на пластиковом потолке у нас над головами, вентиляторы, гоняющие холодный воздух, горящее табло «Пристегните ремни».
– Нет, – пробормотал он – Нет, думаю, что нет.
Молчание.
Я ждала, он ждал, и тут до меня начало доходить, что этот человек способен переждать ледниковый период. Во мне проснулось ребячество: я досчитала до сотни, потом в обратном порядке. Он по-прежнему ждал. Я откинулась на спинку кресла, мысленно пробежалась по всему телу, чувствуя каждую большую и маленькую боль, чуть подвинулась, чтобы спина сделалась прямой, ноги на полу, колени сомкнуты, плечи расслаблены. Он по-прежнему ждал.
Я позволила себе проиграть в голове несколько сценариев, и все они плохо кончались.
Я сосредоточилась на еле заметном сером узоре на обшивочной ткани кресла впереди меня, пока не заболела голова, а потом услышала, как произношу слова, не совсем уверенная в том, откуда эти слова раздались:
– «Совершенство» убило женщину, которую я знала.
Он реагирует?
Ни еле слышного вздоха, ни кивка, ни нахмуренного лба. Чем же он занят?
Он смотрит в пространство и поправляет манжеты. Я наблюдаю за этими его действиями и гадаю, сознательно ли он их совершает. Указательным пальцем правой руки он обследует внутренний край рукава, ощущая плотную ткань, ища неровности. Закончив с этим, он тянет манжету раз, потом другой, совмещая ее с выпуклой косточкой на внешней стороне лучезапястного сустава.
Лучевая
