пламя. Вскоре мои пальцы наткнулись на косяк. Я выбрался за порог и захлопнул её за собой двери.
В комнате, куда я попал, тоже стоял ещё не густой дым. Я окинул её взглядом, представив, что вот-вот и она будет объята пламенем. «Но что же Гладышев?!» – пронзила вдруг меня тревожная мысль. Я вдруг с ужасом представил себе, что он уже объят пламенем, и распахнул дверь снова, чтобы позвать его.
В лицо мне пахнуло обжигающим пламенем, которое вырвалось оттуда. Дверь с той стороны уже начала гореть. Краска на ней почернела и запузырилась.
– Гладышев! – закричал я что было мочи. – Гладышев!!!..
– Что здесь происходит?! – раздался вдруг за моей спиной возмущённый голос.
Я обернулся, захлопнув дверь. Какая-то незнакомая женщина стояла на пороге комнаты и смотрела на меня широко открытыми глазами, округлившимися от возмущения.
– Там. … Там. … Там пожар! – только и смог произнести я, показывая на дверь.
– С какой это стати?!! – вдруг истошно завопила тётка, даже подпрыгнув на своих толстых и коротких ногах от возмущения. – С какой это стати?!
– Ни с какой! – глупо ответил я и, снова показывая на дверь, добавил. – Там Гладышев! …
Скорее всего, это была его мать.
– Что-о-о?!! – завопила она. – Караул!!!.. Спасите!!! Спасите!!! – и бросилась мимо меня к двери.
Ноги понесли меня в другую сторону. И когда женщина распахнула пылающую уже дверь, её истошные вопли: «Ой-вой-вой-вой-вой!!!» – я услышал уже на лестнице, чуть ли не кубарем слетая вниз, вывалившись из квартиры вместе с валящим на лестничную клетку дымом.
Выскочил на улицу, я задрал голову вверх, туда, где из окон на улицу шёл густой чёрный дым.
Гладышев висел на водосточной трубе, закопчённый и чумазый, испуганно таращась то на окно, из которого уже вместе с дымом выбивалось пламя, то вниз, на землю, до которой было довольно далеко.
– Гладышев!!!.. Ты придурок, понимаешь?!!.. Придурок!!! – что было силы, закричал я.
Он выпучил на меня свои глаза, будто бы видел впервые, отчего его испуганное лицо сделалось до упаду потешным, но вызвало у меня, потрясённого произошедшим, лишь новый приступ клокочущей ярости.
– Чего, козёл, зенки вытаращил?! – закричал я, перейдя на столь чуждый мне жаргон.
Между тем, на улице стали собираться зеваки. Одних уже давно привлёк дым, валивший из окна, другие подошли на мои выкрики.
Тут из соседнего с дымящим окна, распахнув его, высунулась та самая тётка, что оказалась в квартире в столь неподходящий момент.
– Сыночек! Сыночек, что с тобой?! – завопила она дурным голосом, и вся толпа, окружавшая меня, задрала головы кверху.
– Мама! – только и смог ответить ей Гладышев.
«Ублюдок!» – подумал я и стал продираться сквозь толпу, видимо почувствовав, что находиться здесь мне более не нужно и даже опасно.
– Держите, держите его! – раздался наверху визг тетки.
Я
