ты парень, стройный, сухощавый, жилистый.., как хороший конь, – произнесла женщина, окинув меня с ног до головы чёрными глазами, от взгляда которых сердце моё забилось чаще и сильнее.
Слова её повергли меня в некоторое смятение. Давно уже разучившийся краснеть, я вдруг зарделся до корней волос. В её взгляде чувствовалась жадность к сладострастию, но не игривая и скромная, а какая-то колючая, агрессивная, пожирающая. К тому же слово «конь» прозвучало в моей душе тревожной, беспокойной ноткой, шевеля в подсознании какие-то неясные ассоциации и догадки.
Женщина вскинула головой, и её чёрные, иссиня-смолянистые, как у цыганки, волосы длинными прядями упали на лицо, прикрыв его наполовину. Затем она слегка наклонила голову и глянула на меня исподлобья.
Не в силах вынести её взгляда, я отвернулся и стал поспешно набирать воду.
Однако женщина и не думала уходить. Она стояла за моей спиной, молча наблюдая за мной.
– Мне поможешь? – спросила она, когда я подцепил свои полные вёдра на коромысло.
– А в какую вам сторону?
– Да туда же, куда и тебе, – улыбнулась она, и от этой улыбки голова моя пошла кругом.
Теперь уже невозможно было избавиться от острого чувства тревоги, отточенными коготками впившегося в сердце. Ноги мои вдруг сделались точно ватные, а руки и вовсе отказывались слушаться. И коромысло с двумя плескающимися через край вёдрами вот-вот должно было упасть с плеча.
– Что ж ты стоишь? – спросила женщина, и сердце моё остановилось на мгновение, а потом заколотилось с бешеной силой. – Бери и моё коромысло.
Я попробовал подчиниться ей и заметил странное дело: руки мои послушно и сильно взялись за её ношу и водрузили на другое плечо. Не впервые испытывал я трепет перед женской красотой, но всё же удивился: такого не было никогда доселе.
«Что за напасть такая?» – невольно пронеслось в моей голове, когда только что бывшие ватными ноги сделались вдруг пружинистыми.
– Куда нести-то? – поинтересовался я и обомлел, когда женщина показала на дом по соседству с Пелагеей.
Пронзительная догадка лишила меня дара речи.
Не помня себя, оказался я у калитки ведьмячки. Каких усилий стоило мне остановиться здесь! Я обернулся к ней, трепеща теперь всей душой, вспомнившей потрясшие меня события. Теперь мне не хватало сил поднять на неё глаза.
– Что встал? Заходи, – предложила мне ведьма.
Целый водопад сомнений и страстных порывов обрушился мне сверху на голову, едва не оторвав её. Видя перед собой женщину ослепительной красоты, я старался отделаться от липкой паутины, уволакивающей меня к логову мракобесия, пытался вразумить себя, что передо мной дерево, чей ствол прелестный – лишь трухлявая оболочка, за которой сгнившая сердцевина образовала огромное дупло.
От ведьмы исходило что-то как магнитом тянувшее меня к ней. Страсть моя нашёптывала, пытаясь обратить моё внимание на
