кого мы ищем, а? Конечно, не знаешь. Телевизора здесь нет, газеты сюда не носят, про Интернет вообще молчу. Этого урода зовут Труднов Илья. Илюшенька, мать его. Больной выродок. Насиловал в Хабаровске старух, отрубал им конечности, вытаскивал кишки, а вместо них набивал животы тряпьем, после чего зашивал. На чердаке его дома нашли шесть трупов. Эту мразь везли на очередную экспертизу, но его отбили по дороге. При побеге один конвоир был убит, второй тяжело ранен, не знаем, выкарабкается ли. У первого остались маленькие дети.
На лице старухи не дрогнул ни один мускул.
– Что, не впечатлило? – прищурился опер. – Наверное, живя среди дерьма и крыс, тебя уже трудно чем-то удивить?
Краем глаза пожилая женщина увидела, как камуфляжник направился в комнату с подвалом, и ее искривленные артритом пальцы крепко сжались.
– Ладно, Борисыч, – закряхтел капитан. Сняв фуражку, он вытер несвежим платком вспотевшую лысину. – Не хрена тут ловить. Еще чесотку подцепим или триппер какой-нибудь. Кстати…
Он приблизился к старухе.
– Я тебя помню. У тебя ведь семья куда-то исчезла. А?
– Это было давно, – бесцветным голосом ответила она.
– А это кто в коляске? Так что, нашелся сынок?
– Выходит, нашелся, – кивнула старуха, шмыгнув распухшим носом.
В комнату заглянул камуфляжник:
– Борисыч, там погреб есть.
Блондин и участковый обменялись многозначительными взглядами.
– Иди, показывай, что у тебя за яма, – сказал опер, грубо толкая старуху. Она молча зашаркала вперед, припадая на вывихнутую ногу.
– Только воняет там просто писец, – добавил камуфляжник.
Полицейский присел на корточки перед распахнутым подвалом, осторожно принюхался.
– Вы че, ссыте туда? – недоверчиво поинтересовался он, скорчив гримасу отвращения.
– Ага. И срем тоже, – с серьезным видом ответила старуха. – Кстати, мне как раз нужно облегчиться… Вы не возражаете?
Она прошла мимо камуфляжника и задрала замызганную юбку.
Полицейский потрясенно мигнул, словно не веря своим глазам.
– Шизанутая, – сплюнул он.
– Ну? Будете смотреть?! – неожиданно визгливо выкрикнула старуха, присаживаясь на корточки.
Не говоря ни слова, мужчины вышли из комнаты.
Блондин с демонстративным злорадством прошелся по выломанной двери, оставляя на расползшемся дермантине пыльные следы, и у самого выхода резко обернулся.
– Если я узнаю, что ты помогла ублюдку, я вернусь, старая кляча! – крикнул он. – И поверь, ты будешь умолять меня пристрелить тебя.
Выйдя из подъезда, они направились к забрызганному грязью полицейскому «УАЗу».
– Гнилое это место, – вдруг нарушил молчание полицейский. – Я прямо шкурой чувствовал, что какая-то херня в местном воздухе. Отравлено тут все.
– Но тем не менее эта дырявая калоша
