работал уже второй годВ таксопарке.) – «Неужто живут в коридоре?
Окна нет! Не стыдно? Тесните народ!
Ну, ничего! Ваше кончится время.
Ребенок один?» – «Был сынок. Умер». – «Смерть
В подобных условиях – это явленье
Закономерное! Больше не сметь!
Получите комнату», – Соне сказали
С улыбкой сочувствия. Видно, ее
Жертвой хозяев скупых посчитали.
Ответить она не могла ничего.
Так и стояла, не шевельнувшись.
Вышли. Отборный послышался мат.
Ушли. Матвей глянул им вслед, чертыхнувшись.
От злости был даже за дочку не рад.
«Спасибо вам, барыня», – той поклонился.
Соня заплакала. – «Что ты! Не плачь!
Если б не вышло, мой муж бы сердился.
Он сам наказал: “Куму с Гришей не прячь.
Жилье давать будут, но только прислуге,
Углом обездоленной”. Как не помочь,
Сама посуди, своей было подруге?
Тем более крестница мне ваша дочь!» –
«Ольга Ивановна!» – Соня хотела
Еще что-то молвить, но слов подобрать
Она, онемев, в тот момент не умела. –
«Нагло себя позволяли держать.
Барыня, как вы такое стерпели?!» –
Матвей возмущался. – «Подумаешь! Сброд!
Матвей Власыч, полно тебе, в самом деле!
Ты ж большевик! Погляди свой народ».
Матвей не ответил. Сказал всё как было
Барину, только одно умолчал:
Про мат – не расстраивать Ольга просила.
Был тот доволен: не зря подсказал.
«Пусть твоя дочка в Москве остается, –
Промолвил Георгий Петрович. – Оно
Мало ли как жене в жизни придется…»
Матвей слишком понял, вздыхая, его.
Откуда и взялся такой добрый барин
Среди тьмы тьмущей сволочи?.. В доме большом
Соне с Григорием комнату дали.
Те были, как в сказке, счастли́вы жильем.
Комната светлая. Жили в квартире
Всего две семьи. Услыхав два звонка
(К соседям один раз, к ним дважды звонили),
Григорий открыл дверь. «Ох, Маша плоха! –
Груша воскликнула прямо с порога.
Был день воскресный. – Забрали родить.
Коли жена твоя верует в Бога,
Так прикажи ей о Маше молить!
Может быть, если уж Соня попросит,
То всё обойдется. Не верю в Него,
Но как Он вдруг есть, верно, с Маши не спросит,
Коль та ей простит смерть дитя своего».
Соня молчала. В каком они веке,
Что рядом чужие, – забыла сестра
Гриши про всё. О родном человеке
Просила. Тяжелый ей крест принесла.
Первая мысль: «Туда Маше дорога –
В смерть. С дитём вместе». Хотелось просить
Радостным сердцем об этом у Бога,
Чтобы за дочку ее им не жить.
Мысли той злобной сама испугалась.
Молитва не шла в ум. И все-таки вдруг
Соне как будто на миг показалось,
Что Маша не враг, а потерянный
