там и относились достойно.)Нуждались в деньгах, муж смолчал потому.
Тонечка в ясли, потом в сад ходила.
Славная девочка. Дети росли
И у других. Вместе весело было.
Родство с Машей памятью крови спасли.
Матрена у дочери младшей бывала
Часто; чтоб Маше полегче с дитём,
Мать жизнь надво́е свою разрывала,
Впрочем, почти не жалея о том.
Надо так надо. Арсеньевым дали
Комнату новую: жили они
В доме другом, и уже не в подвале.
На сына питать вновь надежду могли.
Но родилась третья дочь – Алевтина.
Только Григорий Петра понимал,
Как жаждал мучительно тот иметь сына,
Хоть дочкой расстройства не признавал.
«В другой раз, – мечтал Петр, – будет удача!»
Работы Петра так не ведал никто.
Даже жена всё гадала, что́ значит
Упорное это молчанье его.
А может, и нет тайны? Просто закрытый,
Замкнутый? Петр представить умел
Секрет, где не надо бы, – жизнью он битый.
Давить, чтоб открылся, никто не хотел.
Да и без то́лку. «Рабочий? Аль служба?
Какая?» – старалась проведать жена. –
«Служащий». – «Службы твоей знать не нужно,
Что ль, никому? Не болтливая я!» –
«Груша, не то! Ну зачем волноваться
Тебе о работе моей? За детьми
Следи. Не хочу дома службы касаться.
Волю рассказывать только возьми!
Я ж тебя знаю: ты всё допытаешь.
Шаг за шагом». – «Чем худо?» – «Потом подведешь
Меня: брату, сестре аль чужим разболтаешь.
И мне цена будет, работнику, – грош.
Тайны тут нет, а молвы бы не надо». –
«Я обещаю со всеми молчать». –
«И не проси». – «Ну, скажи мне хотя бы,
Что детям я буду твоим отвечать!
Они ж скоро спросят!» Ей Петр ответил
Серьезно и вдумчиво, глядя в глаза: –
«Что я коммунист, расскажи нашим детям». –
«А больше им знать об отце и нельзя?
Стыдишься чего-то?» – «Не будут стыдиться
Меня мои дети – я слово даю!
Пришлось бы коль совестью мне поступиться,
Кормил бы богаче я, Груша, семью.
А ты до зарплаты моей занимаешь
В долг у соседей». – Смутилась жена: –
«Я думала: ты никогда не узнаешь».
Семья очень просто их, скромно жила.
Так жили и многие. Знала, что нету
Резона на мужа за тайну роптать:
На деньги Петра были сыты, одеты.
Ей вправе служебное не доверять.
По ней, Петр с ролью кормильца справлялся.
И матери деньги своей посылал.
(Гриша послать бы хоть раз догадался!
Видимо, мать до конца не прощал.)
Матрена ж у Гриши вовек не просила
Помощи. Было отрадно: вернул
Бог ей хоть тень любви прежней от сына.
Нельзя же мечтать, чтоб всё вспять повернул!
Горе осталось. Обида осталась.
Бывала
