псом китайских коммунистов… – Осман сжал кулаки, – никогда такого не случится. Китайцы нас ненавидят, и боятся. Они всю жизнь держали казахов и уйгуров в черном теле… – Осман считал братьями и тех, и других:
– Мы люди одной крови, одной веры. Китайцы и русские нам чужие. Только она ведь русская… – он не знал имени женщины, но такое было неважно:
– Братьям я напомню, что все, кто хочет бороться за свободу казахов, могут стать моими бойцами… – Осман воевал на границе Китая, Монголии и СССР, надеясь на обещание маршала Чойбалсана поддержать создание Алтайского ханства, – а мне надо уходить, не задерживаться в городе. Русские могут меня арестовать, прямо на встрече… – он возвращался мыслями к женщине и ребенку. По его вине они остались голодными:
– Значит, надо исправить ошибку, – велел себе Осман, – она по-казахски не говорит, а у меня в русском языке акцент, и я неловко объясняюсь. Но она меня поймет… – Осман-батыр, почему-то, был в этом уверен.
Он вернулся в шанхай через час, с туго набитым вещевым мешком. Знакомцы, из казахов, снабдили его казы, колбасой из конины, мороженым и сушеным мясом, лепешками, и даже банкой с каймаком. В бумажном пакетике шуршал хворост, для мальчика.
Миновав плетень, неожиданно робко подняв руку, Осман-батыр постучал. Дверь долго скрипела, прежде чем открыться:
– Старая дверь, надо поправить. Ей тяжело мужскими делами заниматься… – пронеслось у него в голове. Наконец, за ручку, как следует, дернули. Пахнуло уютным, домашним ароматом шурпы:
– У нее суп остался, – обрадовался Осман, – они поели… – Уильям дремал на топчане. Марта, кутаясь в домашнюю, вытертую безрукавку, недоуменно смотрела на давешнего казаха. Гость был таким высоким, что пригнулся:
– Иначе он в притолоку лбом ударится, – поняла женщина, – он в дверной проем не помещается… – казах стащил шапку, обнажив темную, побитую сединой голову. Неловко протянув ей вещевой мешок, он пробормотал:
– Вам. От меня. Еда… – Марта молчала, комкая в руках шитье:
– У нас есть, спасибо… – она указала в сторону кухонного угла, с керосинкой, – вы тоже поешьте. У нас шурпа свежая… – мешок оттягивал руки Марты, она уловила запах мяса. Казах топтался на пороге, зачем-то расстегивая ватник:
– Дверь, – хмуро сказал он, – сначала дверь… – он повертел пальцами:
– Надо починить. Молоток… – принеся молоток и долото, Марта приняла от него ватник:
– Я суп разогрею, – пообещала она, – чай заварю. Правда, мы его второй день пьем… – он уверенно орудовал инструментами:
– Чай есть, в мешке… – казах оторвался от двери:
– Меня Осман зовут… – у него были темные глаза, в сеточке мелких морщин. Марта подумала, что ему идет пятый десяток:
– Он не из местных казахов, у них нет такого акцента. Он из Китая, или Монголии… – она протянула руку: «Сима».
