себя настоящим святым или попросил бы меня передать почтение его тайным хозяевам. Кто знает, насколько сообразителен этот юный пройдоха.
– Нет, нет и нет. Никаких больше услуг, – на ходу возражал Августин. В его голосе слышалось нескрываемое раздражение.
– Кем бы ты был сейчас, если бы не я, – створка двери с шумом захлопнулась. Кажется, потерпевший неудачу Франциск решил отыграться на неодушевленных предметах.
– Ты, и вправду, считаешь свою помощь неоценимой? – сардоническая усмешка пробежала по бесцветным, детским губам. Только вот надменные складочки, залегшие в уголках рта, портили все впечатление от видимой невинности. Августин был слишком молод, но уже научился играть в опасные взрослые игры, притворяться, лгать, лицемерить, причинять зло без разбору, как врагам, так и временным пособником. Развитие порочности в нем опередило годы. Он не был честен ни с кем из смертных, точно так же, как его тайные хозяева не были до конца честны с ним самим.
– Разве смог бы ты добиться всего сам без поддержки? – не унимался Франциск. – Еще никто из плебеев или даже людей познатнее не мог занять удобного места в Рошене без помощи покровителей.
– Ты называешь святого плебеем? – чуть ли не рассмеялся Августин. Все в этом мальчишке было насквозь фальшивым, даже смех.
– Ты не святой. Мы оба об этом отлично знаем. Ты отлично играешь свою роль на публике, но нам не за чем притворяться друг перед другом.
– Ты сравниваешь меня с актером? – на этот раз в голосе Августина зазвучали резкие угрожающие нотки.
– Прости, – Францинск понял, что пора сдаваться, и виновато потупился. – Я не хотел обидеть тебя.
– Я давно уже привык не обижаться на дураков, – Августин смерил собеседника долгим, презрительным взглядом. – Глупцы сами не ведают, что творят, не отдают себе отчета в собственных поступках. Будем считать, что только что ты оскорблял меня не из вредности, а потому что в твоей голове совсем не осталось ума. Эта ведьма лишила тебя рассудка. Первым делом, наводя порчу, колдуны крадут у человека ум и красоту, а ты, как раз сильно осунулся за последние дни. Раньше ты выглядел куда лучше, а сейчас, тебя просто не узнать.
– Предъяви обвинение кому-нибудь другому, – начал упрашивать Франциск. – Ты же знаешь, что Кристаль мое нареченная.
– Подыщи себе другую невесту. Или никто, кроме нее, не согласен обручиться с тобой?
– Ни у кого, кроме нее, больше нет такого приданого, – честно выпалил Франциск, и сам пожалел о своей откровенности.
– Ах, вот оно что, – задумчиво протянул собеседник. – Все имущество осужденных обычно отходит в церковную казну. Здесь уж я не могу ничего поделать. Дружба перед законом бессильна, по крайней мере, в нашем случае.
– Я не узнаю тебя, Августин, – Франциск решил прибегнуть к своему последнему оружию, упрекам. – Раньше ты не был таким бесчувственным.
– Раньше я был никем, – вполне резонно возразил
