о ее существовании, но на Монаха можно положиться, всегда и во всем. И Эстер знает, но она тоже ничего, никому не скажет… – дочка и племянник хохотали, бегая у заграждения. Маленький детеныш гориллы повторял их движения. Меир вдохнул знакомый, острый аромат зоопарка:
– Папа нас водил сюда, детьми… – он избегал взгляда невестки:
– Тесса погибла, во время покушения на Ганди. Вот и получилось, что… – дочка уселась у стекла, детеныш обезьяны устроился по другую сторону ограждения. Аарон, восхищенно, смотрел на девочку:
– Они играют в ладошки, – понял Меир, – в Кейптауне, в зоопарке, она тоже так делала. К ней все животные тянутся. Животные, цветы… – темные косички Евы украшала самодельная, бумажная корона. Уши девочки смешно оттопыривались, карманы скромного платья она набила конфетами, на коленях лежали остро пахнущие шкурки мандарина. Пальчики сомкнулись вокруг шоколадки. Ева облизнулась:
– Все очень вкусно, тетя Дебора. Папа обещал вечером принести подарки… – Дебора не заметила на службе мистера Фельдблюма. Она предполагала, куда направился Меир:
– Он в чем-то подозревает Мэтью. Не зря он меня попросил сообщать, если Мэтью появится в Нью-Йорке. Я и сообщила. Но зачем Мэтью ехать в Бруклин, в публичную библиотеку… – Дебора не рискнула открыть конверт, в кармане пальто генерала:
– Внутри лежали бумаги, – вспомнила она, – конверт пухлый… – сердце тоскливо заныло:
– Надо признаться Меиру, но как… – Дебора понимала, что ей придется рассказать и об остальном. Она, незаметно, помотала головой:
– Нет, не могу. Это стыд, такой стыд. Объясню, что Мэтью только передает мне конверты, от Аарона. Но Аарон ли пишет эти письма… – вздрогнув, она почувствовала влагу на щеках.
Из-за портьеры донесся шум, мужчины и мальчики топали ногами по полу:
– Чтец дошел до имени Амана, – поняла Дебора, – маленький Аарон рядом с ребе сидит. Но если я ошибаюсь, если Аарон жив? Если он в Москве? – Дебора сглотнула:
– Меир никогда так не поступит. Он не отведет от себя подозрения ценой доноса на собственного брата. И даже в этом случае, Меира, все равно арестуют. Нас всех арестуют… – Ева, увлеченно, вертела трещоткой.
Маленькая, испачканная шоколадом ладошка девочки легла в руку Деборы. Она ощутила пожатие детских пальчиков:
– Нас учили в классах… – шепнула Ева, – Аманы всегда понесут наказание. Так с нацистами произошло… – встретив Еву, Дебора удивилась ее бойкому английскому языку:
– Мамочка всегда говорила со мной по-английски, – погрустнела девочка, – а еще я знаю хинди и гуджарати… – о таком, в классах, Ева не распространялась.
Преподавали им на идиш, девочка быстро схватывала язык:
– Иврит мне тоже хорошо дается, – гордо подумала она, – и месяца не прошло, а я читать могу. Не бойко еще, до Аарона мне далеко… – держа руку тети Деборы, она ощутила
