Слегка запыхавшись, я подошла к ней, раскрыв альбом на нужной странице. Она отодвинулась от стола и приосанилась на стуле, чувствуя свою значимость. Медленными, грациозными движениями она достала из кожаного зеленого футляра свои очки и не спеша одела их. – Ну, давай, посмотрим!
Она взяла блокнот в руки и стала пристально изучать набросок. Я смотрела на него вместе с ней и вновь видела перед глазами лицо этой женщины. Видела боль и тоску в ее глазах. Мне было искренне жаль ее, ведь все эти годы она живет в обмане.
– Да, я от тебя ждала большего, – выдохнула мама, снимая очки. – И это ты называешь портретом? Стыдно!
– Мам, я не просила тебя оценивать мою работу. Ты помнишь эту женщину?
– Ну, не знаю. Наверное, это Ася Кисанова, хотя тут такая мазня, что это скорее догадка, чем утверждение! – брезгливо сморщив нос, ответила она, закрывая альбом, даже не пытаясь посмотреть другие мои работы.
– Кто это? Я ее не помню совсем.
– Можно я тоже посмотрю? – вклинился в нашу беседу папа, протягивая руку. Я передала ему блокнот, продолжая сверлить взглядом мать.
– Она жила, кажется, в доме напротив. Я с ней тоже мало общалась. У нее сын был ровесником Софы, вот мы и виделись иногда на площадке.
– Нет, ты что-то путаешь. Она сказала, что у нее была дочь.
– Ничего я не путаю. Дочь у нее была чуть постарше и к тому времени уже ходила в сад. Но она погибла. Это случилось как раз в тот год, что и Денис умер. Помню, тогда во дворе все шушукались и страшились – ждали третьи похороны.
Я почувствовала, как внутри все сжалось, точно чьи-то сильные руки скрутили мои органы в тугой узел, где-то на уровне пупка. Я отодвинула соседний стул и села.
– Что значит – ждали третьи похороны?
– Ой, ну примета есть такая, дурацкая, если до сорока дней первого покойного в районе умирает еще кто-то, то будут еще и третьи похороны. Но все это чушь полная! Никто тогда так и не умер, правда, Витя?
– Да, я-то откуда знаю, – пожав плечами ответил отец, отрываясь от моего блокнота. – Не знаю, что тебе не понравилось, как по мне, так у тебя, дочка, замечательные рисунки. Не слушай мать, она это не подумав брякнула.
– Вот еще! Не надо тут ерунду городить, – взвилась мама. – Она и сама знает, что я ей добра желаю, но эти работы никуда не годятся. Срамота!
– Люба, уймись уже! – цыкнул на нее отец. Мама бросила в его сторону угрожающий взгляд, но продолжать перепалку не стала. Поджав губы, она величественно встала.
– Кать, убери со стола, пожалуйста. Я что-то устала уже, – сказала она, удаляясь в зал.
Я кивнула головой, продолжая безвольно сидеть на стуле, толком не чувствуя ног. Мне было дурно от маминых слов, от того, с какой легкостью и пренебрежением она говорила о событиях тех лет. О событиях, перевернувших и искалечивших мою жизнь.
***
«Оказывается, смерть приходит либо за одним из нас,
