протеста. Ей совсем не хотелось рожать своему мучителю наследника. – Вас разместят в гостевой каюте, – уточнил адмирал и пленницу вместе с ребёнком проводили в соседнее помещение.
Оставшись наедине с сыном, Эстель обняла его, поцеловала и задумавшись горько вздохнула. Мальчик, печально взглянув на мать спросил:
– Этот противный дядька собирается жениться на тебе? А как же папа?
Мать закусила губу и по её щекам вновь потекли слёзы.
– Так надо мой хороший, – проговорила она. – Вскоре нам предстоит расстаться. Знай, я делаю это только ради тебя. Я всегда любила только твоего папу и никогда его не забуду, – взглянула Эстель в глаза сына. – А ты постарайся не забыть кто ты. Позже я постараюсь найти тебя, чего бы мне это ни стоило. Обещаю… – прошептала мать, утирая слёзы, и крепко обняв сына, прижала к себе, изо всех сил стараясь не плакать.
– Мама, не плачь, – успокаивал женщину Тэо. – Я ничего не забуду. Я всё понимаю. Он хочет убить меня, – проговорил малыш, и Эстель ещё крепче прижала ребёнка к себе и зажмурила глаз. – Ничего я вырасту и освобожу тебя! – горячо заверил мальчик, и мать, всё-таки разрыдавшись, покрыла голову сына поцелуями.
Дождь лил целый день и закончился только к вечеру. Солнце уже спустилось к горизонту, когда сеньор Альканис снова вышел на палубу. Полюбовавшись закатом, адмирал решил отложить казнь до утра и вызвал к себе барона дель Сильво.
– Капитан, пожалуй, я не стану дожидаться завтрашнего дня, – находясь в хорошем расположении духа заявил сеньор. – Боюсь опоздать на встречу с губернатором Пуэрто-Бельо, – уточнил он. – К тому же в городе дожидается отправки очередной флот, поэтому я отправляюсь сегодня же. А вы Даниэль перевешаете пиратов и отправитесь в Сантьяго-де-Куба. Хочу, чтобы при этом реи «Благого Вестника» и пиратского корабля украшали эти разбойники, – кивнул адмирал в сторону покорно поникшего фрегата и гордо добавил. – Пусть все увидят, что будет с теми, кто покушается на испанскую корону, и каждый поймёт, что преступника неизбежно настигнет кара.
– Простите адмирал, но я капитан, а не палач, – твёрдо возразил дель Сильво. – Тем более трупы на реях не способствуют управлению парусником. А потому я не стану вешать моряков, какими бы преступниками они, по вашему мнению, не были, – ответил Даниэль. – Ищите для этого дела другого человека, – категорически заявил он.
– Вы всегда были чистоплюем, дель Сильво, – поморщился дель Альканис, но вынужден был смириться с решением капитана.
На столь непривлекательную роль охотно согласился барон де Бергани. Негодяй не хотел оставлять свидетелей своей подлости, а понимая, что после его предательства ему закрыта дорога не только на Тортугу, но и во Францию, он старательно выслуживался перед сеньором. Но несмотря, ни на что барон чувствовал себя победителем. Фрегат у него уже был, и теперь Эмиль мечтал о дальнейшей карьере капитана. Когда галеон адмирала вышел из бухты, барон, расположившись
