романтичности. Эти сведущие господа охотно делились рассказом о любви опасного французского пирата и благородной испанской сеньориты. Но все досужие разговоры только ещё больше разжигали любопытство господ, и всем не терпелось взглянуть на столь удивительную женщину, ставшую яблоком раздора между высокородным адмиралом и морским разбойником.
Любезно улыбаясь, сеньор дель Альканис встречал знатных гостей, но вскоре маркиз непроизвольно начал волноваться: – дом уже был полон народа, а графиня де Дюран всё ещё не покидала своей комнаты. Дон Хосе продолжал важно раскланиваться, как подобает грозному адмиралу и гостеприимному хозяину, но всё чаще сеньор с тревогой поглядывал на лестницу, которая вела на женскую половину. Встретив последнего господина, которому адмирал хотел выразить особое почтение, дель Альканис старательно поддерживал всеобщее веселье, попутно размышляя, как незаметно удалиться, чтобы привести строптивую пленницу к гостям. Но неожиданно публика притихла и недоумённо уставилась за его спину. Дон Хосе почуял неладное, озабоченно развернулся и увидел Эстель.
Девушка спускалась по лестнице, облачённая в строгое чёрное платье, полностью закрывающее и грудь, и шею. Туго собранные волосы, прикрывала чёрная мантилья, спадая на плечи плотным кружевом. Глаза молодой сеньоры бесстрастно смотрели на господ, а лицо, выражающее скорбную печаль, казалось образцом католического целомудрия и испанского воспитания. Но несмотря ни на что девушка оставалась изумительно красивой, её бледное лицо подчёркивал чёрный наряд, а тёмно-синие глаза напоминали море, в котором погиб отчаянный пират. Разодетые в яркие костюмы франты и их дамы, с бесстыдно обнажёнными плечами, в присутствии вдовы почувствовали себя несколько неловко и замолчали. Господа понимали, графине не подобает веселиться и плясать, когда не прошло и месяца, со дня смерти её мужа. Подобное было неприлично как в Новом, так и в Старом свете и гости растеряно переглядывались, не зная, как себя вести, а Эстель грациозно вышла в зал. Адмирал, галантно поклонившись и еле сдерживая нахлынувшее раздражение, взял женщину под руку:
– Сеньора, что за маскарад вы здесь устроили? – зло зашипел он.
– Маскарад устроили вы, дон Хосе, – невозмутимо возразила она. – А я веду себя, как добропорядочная испанка и католичка.
Ощущая досаду и понимая, что графиня права, адмирал сердито фыркнул, но повёл Эстель знакомится с гостями. Господа восхищённо разглядывали девушку, целовали ей руки, но ни чего кроме соболезнований не высказывали, поскольку говорить комплименты в подобной ситуации было неудобно и нетактично. Некоторые мужчины, знавшие отца Эстель, деликатно интересовались здоровьем барона дель Маркоса, графиня вежливо отвечала, но ни разу за весь вечер даже не улыбнулась. Сеньор Альканис осознавая, что в такой обстановке объявлять о помолвке
