никак не узнаешь, как это там все с его рождением сложилось на самом деле. Все равно же неведомые настоящие родители его знать не хотят. Ну и пусть. На кой черт они ему теперь… Все равно же он не станет легким и веселым.
…Зато он умный. Наверно.
Постепенно – наступило лето, каникулы, опять дача, потом море, новые книжки, музыка, математика – все это новое осознание себя перестало казаться ему чем-то уж очень важным. Хотелось просто жить. Смотреть вокруг. Даже просто дышать, есть, спать – биология жизни успокаивала его сама по себе. Он много плавал и бегал, потому что захотелось стать сильнее и выносливее. Осталось лишь, как холодный камень, вмерзший в лед, понимание, что с ним самим что-то не так. Что он хуже, чем все вокруг, поэтому настоящие родные и отказались. Как это исправить, он не знал. Веселиться? Играть в футбол? Ржать над мультиками? Шутить? Он не умел. Надо просто жить. Судьба такая, какая есть, и думал он теперь больше о своем будущем, чем о том, где его «эти родители» взяли, а «те настоящие» почему бросили. Надо думать о том, как стать хорошим. Ну, или хотя бы терпимым для людей. Кем стать. О будущем.
А будущее его тревожило. Жить так, как живут все знакомые взрослые? Разве жизнь может быть настолько скучной, бездарной, зряшной и сводиться в итоге к зарабатыванию денег и к развлечениям вроде путешествий с семейной скидкой? Есть на свете совсем другие люди, и другие судьбы, и другие дела, которые заканчиваются, например, изобретением космических кораблей, или симфониями, или еще чем-нибудь, в самом деле прекрасным. Он хотел такой – настоящей – жизни.
Сколько он себя помнил – всегда ощущал рядом, как за невидимой стеной, собственную настоящую жизнь, другой мир, тяжелый, темный, золотой, родной и зовущий, в который вполне можно попасть и где куда больше смысла в любой секунде жизни. Настоящий. Он с ясельных времен представлял его себе, как золотой, полный покоя старый лес, и слышал, как его оттуда зовут. Он ему даже снился. А умом понимал, что должен попасть в какую-то другую координатную систему. Где у него будет другое значение. Где он будет настоящим и нужным. Самим собой. Где не важно, кто его бросил и почему. Где его тяжесть и ранний ум окажутся на месте, потому что настоящая жизнь намного тяжелее, чем легкая и никчемная здешняя. Но об этом ведь никому не расскажешь. Психом сочтут. А здесь и не живешь по-настоящему.
Сознание этого-то и гнало его бродяжничать. Всеми силами он старался найти Путь к своей настоящей жизни, который про себя называл Золотым. Когда он впервые почувствовал его под ногами, лет в семь, то помчался по нему, как из лука стрела. И, очнувшись, оказался в парке аттракционов на другом краю города. Вымок под дождем, растерялся, испугался. Сам нашел, подвывая с тоски и досады, выход из парка, спустился в метро, вернулся, зареванный, домой, все рассказал, даже про Золотой мир и чувство Пути. Тогда не слишком попало, скорее, взрослые просто удивились и в следующие выходные повезли
