бандитами, из Прибалтики и Западной Украины. Ожидая машины из комплекса, Эйтингон вспомнил:
– Между прочим, Принцесса кричала не на русском языке. Среди подростков, были не только немцы, но и литовцы, из малолетних пособников бандитов. Она слышала литовский язык, в раннем детстве… – Наум Исаакович выбросил сигарету:
– Чушь. Подростки, действительно, что-то орали, но Принцессу нашли на хуторе годовалым ребенком. Она ничего не помнит, и не может вспомнить… – Эйтингон держал пухлую, наскоро собранную папку, с отпечатанным на машинке ярлычком: «Принцесса». Он понятия не имел, куда переводят девочку:
– Берия торопится, ему надо возвращаться в Москву… – Лаврентий Павлович поделился новостями из столицы только с Эйтингоном. Наум Исаакович слушал шум моторов дугласов:
– Профессор ничего не знает. Вообще, никто, ничего не знает, пока известили только ближний круг… – Иосиф Виссарионович, судя по всему, перенес очередной удар:
– Но у него уже случались удары, – подумал Эйтингон, – правда, тогда рядом находились настоящие врачи, а не коновалы, с партийными значками. Если судить по показаниям из Нюрнберга, Гитлер, в последний год, разогнал специалистов, и сидел на уколах первитина. Но, может быть, с Иосифом Виссарионовичем, все обойдется. По их, кавказским меркам, он еще не старый человек… – Эйтингон тоже не чувствовал себя стариком:
– Шестой десяток, ерунда. Девочкам, осенью, всего восемь лет, а Павлу шесть. Пока у мужчины маленькие дети, он обязан быть молодым… – железные ворота распахнулись. На острове Берия ездил на бронированном, трофейном опеле:
– Автомобиль из гаража рейхсканцелярии… – вспомнил Эйтингон, – зачем здесь нужна бронированная машина? Бревна подыхают от сибирской язвы и химических ожогов, они не бросятся на кортеж министра. Тем более, никто не выпустит их из бараков…
За опелем шел закрытый, тоже трофейный санитарный грузовик. Наум Исаакович понял, что в кузов поставили носилки с Принцессой:
– Ее транспортируют привязанной. Наверняка, ей вкатили еще дозу лекарства, на всякий случай. Не надо, чтобы она устраивала цирк, и лазила по стенам самолета, на высоте пяти километров… – лицо Берия было недовольным. Наум Исаакович шагнул вперед:
– Самолеты готовы… – было ясно, что Принцессу везут не в Москву, – профессор собрал папку. Лаврентий Павлович… – Эйтингон замялся, – может быть, вам стоит взять Кардозо с собой? Он делал лекарства, для… – Наум Исаакович покашлял. Охранники стояли поодаль, однако он не хотел называть Иосифа Виссарионовича по имени:
– Кардозо отличный врач, он может… – Берия прервал его:
– В нынешней ситуации… – он смерил Эйтингона пристальным взглядом, – такой поступок вряд ли можно назвать обдуманным, Наум Исаакович… – чуть ли ни по слогам произнес министр:
– Вы понимаете, о чем я говорю… – Эйтингон понимал.
Берия
