не мог успокоиться и искал выход в предательской ловушке, что подстроил самый близкий человек. Это не банальная подстава, измена!
– А потом, кто растил, тот и отец.
Это еще один мой козырь, – думал я.
– Я всегда мечтала быть свободной. Дура, зачем вышла замуж.
Вера закрыла глаза, всем видом показывая, что она не в силах продолжать эту сцену, что далась ей нелегко.
– Что же я сотворила, зачем жила с обманом? Как легко свыклась с мыслью, что решения нет, не пытаясь его найти.
– Это песня не нова – сарказм был не к месту, и все же безобиднее мысли, сама себя наказала, что я не решил озвучить.
Что это, пролог драмы или мелодрамы. Может быть, сказала, не отдавая себе отчета в силу своего эмоционального состояния, страдая и беспокоясь за дочь.
– Мне нужна была другая любовь. Я думала, Петя будет ею.
Этим не оправдываешься даже в своих глазах. Вот оно коварство и любовь. Здесь основная сцена, а где-то там за кулисами другие роли, недобропорядочной, распущенной.
Мысли, как картинки из окна поезда, одна сменяла другую, но не было той, которая все бы объяснила, сделала происходящее понятным.
Раздражение нарастало во мне, хотя понимал, что это усугубит и без того печальное положение. Все же я думал, что не все – безнадежно. Никакие силы не отнимут у меня Лизы. Петька – сволочь, почему он? Потому что был рядом, как говорится, подвернулся, одинокий, без семьи, с шармом и талантливый. Что за язвительность появилось во мне? Желчь отравляет мои мозги, а речь делает отвратительной.
В прихожей хлопнула дверь. Так и знал. Петьке известно, что здесь происходит. У него козырь в кармане, билет в Новую Зеландию. Неужели и визу оформил. Может быть, это всего лишь блеф?
– А вот и он. Легок на помине. Открыл дверь своими ключами?
– Она просто была не закрыта. Петр был сконфужен, хотя наверняка предполагал, что объяснение неизбежно.
– Теперь, когда личины сброшены, хочу спросить тебя, зачем выдавал себя за друга?
Смотрел на него с нескрываемой злобой, хотел его просто испепелить глазами, как ты теперь, уж на сковородке, будешь изворачиваться. Какие бы слова ты не подобрал, меня ничто не переубедит то, что ты тварь. Харю холеную, надушенную намою, чтоб мне легче стало. Смешно, по-мальчишески получается.
– У любви нет понятия дружбы. Если бы не пригласил меня на свою свадьбу, все было бы иначе.
Петр говорил и при этом посмотрел на Веру.
– У вас тоже была первая брачная ночь?
От перенапряжения я весь обмяк, почувствовал, что просто теряю последние силы. Сел на диван и стал наблюдать за Верой. Совершенно отстраненная от нас, она продолжала смотреть на портрет дочери.
– Ты еще можешь иронизировать?
Видимо, Петр тоже сдулся. Кровь прилила к лицу. Оно у него пылало. Руки заметно дрожали, хотя предусмотрительно спрятал их в карманы. Он тоже сел на диван, на другой конец.
– Уже не могу. Надо решать, как
